Поговорим о чем ты же ее выбрал вот и иди к ней: 20 правдивых цитат из фильма «О чем говорят мужчины» — Новости

«В первый полет можно было послать и Соловьеву, и Пономареву. Я уверен, что полет они выполнили бы не хуже, а даже лучше Терешковой, но после полета их можно было бы использовать только как космонавтов. Недаром же я «воевал» за Терешкову с Руденко и Келдышем. Терешкова может и должна быть не просто первой женщиной-космонавтом. Она умна, у нее есть воля, она производит на всех очень хорошее впечатление и может отлично выступать на любой самой высокой трибуне», – писал о Терешковой в своих дневниках Николай Петрович Каманин

Весь 1963 год Каманин находился в тесном контакте с Валентиной Терешковой и принимал самое активное участие в ее судьбе. «Идея послать женщину в космос – это моя идея, решение послать в полет Терешкову – это тоже мое решение, оформленное протоколом Госкомиссии. Здесь, в дневнике, я могу записать, что Терешкову – как самую известную женщину мира – создал я. И я горжусь своим созданием: она имеет полное право на всеобщую любовь и уважение», – писал Каманин.

Валентина Терешкова родилась в самый разгар сталинского Большого террора, в том самом 1937 году в деревне Большое Масленниково, недалеко от города Тутаев Ярославской области. Интересно, что спустя 80 лет она выступила за возвращение этому городу его исторического названия – Романов-Борисоглебск, хотя успеха не добилась: город по-прежнему назван в честь красноармейца Ильи Тутаева. Тутаев, согласно советской мифологии, погиб в этих местах после перестрелки с белогвардейцами, не давшими его отряду провести реквизицию в усадьбе, где якобы скрывались белые офицеры.

После семи классов школы Терешкова устроилась работать на Ярославский шинный завод, а после этого – на комбинат технических тканей. В 1959 году занялась парашютным спортом, и когда в 1962 году Сергей Королев стал искать кандидатов для первого полета женщины в космос, подошла по всем требовавшимся параметрам: возраст до 30 лет, рост до 170 см и вес до 70 кг. Терешкова стала единственным кандидатом для первого женского космического полета, не имевшим высшего образования. Именно это вкупе с рабочим происхождением, возможно, и определило ее судьбу. Впрочем, Николаю Каманину пришлось побороться за то, чтобы именно Терешкову включили в состав: у ее основной конкурентки Валентины Пономаревой были влиятельные покровители – например, Мстислав Келдыш.

Запуск «Востока-6» 16 июня 1963 года прошел успешно, о действиях Терешковой при запуске и во время полета положительно отзывался и Каманин. Позже, однако, Терешкова ненадолго заснула во время одного из запланированных сеансов связи, а также не доложила по возвращении на Землю о том, что в космосе ее стошнило «космической едой», которую она совершенно не могла переносить.

Несмотря на эту накладку, посадка прошла успешно, но неприятности Терешковой, как пишет Николай Каманин, не закончились:

Сразу после полета Валентина Терешкова, как и ожидалось, оказалась в центре внимания всего мира – и в общении с журналистами и представителями советской номенклатуры она проявила себя лучше, чем в полете.

«Уверен, что через 2–3 месяца Терешкова будет отлично держаться на любой международной пресс-конференции», – писал Каманин. Тем не менее, первой женщине-космонавту не удалось избежать проблем, связанных с неосторожной попыткой использовать свой авторитет: Каманин с прискорбием описывает, как 5 сентября 1963 года, в день рождения 3-го советского космонавта

В мемуарах Николая Каманина много воспоминаний о том, что Валентина Терешкова в зарубежных поездках и на встречах с журналистами и общественностью показывала себя гораздо лучше, чем ее коллеги-космонавты. Свое тревожное резюме по этому поводу, которое перекликается с исторической, хотя и формальной ролью Терешковой в современной российской истории, он написал в дневнике в конце 1963 года:

Схожим образом отзывался о Валентине Терешковой и Борис Черток, ученый-конструктор и ближайший соратник Сергея Королева. В монографии «Ракеты и люди» он писал о ней как о «настоящей кинозвезде», отмечая, как Королева раздражало поведение Терешковой во время полета.

Через три года после полета, в 1966-м, Валентина Терешкова стала депутатом Верховного Совета СССР. Еще через два – возглавила Комитет советских женщин. С тех пор ее блестящая номенклатурная карьера практически не прерывалась. «Спустя годы не только члены комиссии, выбравшие из женщин-кандидатов Валентину Терешкову, но и все люди могли убедиться, что и на поприще общественно-государственной деятельности она достигла поистине космических высот», – писал о Терешковой Борис Черток.

В современную российскую Госдуму Терешкова впервые избралась в 2011 году и отметилась, как напоминает «Настоящее время», участием в нескольких громких законодательных инициативах. В 2012 году она в составе группы депутатов внесла на рассмотрение парламента закон об «НКО – иностранных агентах», а в Думе следующего созыва участвовала в работе над законопроектом о «противодействии недружественным действиям США и других государств», который чаще называют законом о контрсанкциях.

В среду, 11 марта, обозревателю «Комсомольской правды» Александру Гамову удалось взять, наверное, самое короткое интервью у Терешковой за всю ее жизнь. В 48-секундном разговоре первая в истории человечества женщина-космонавт говорит, что внести поправку об «обнулении» президентских сроков Владимира Путина ее попросили не «политические круги», а «простые люди». Так или иначе, выступление Валентины Терешковой в Госдуме 10 марта вполне рифмуется с ее прошлым – хотя в далеком 1963 году ее судьба могла решиться по другому, поскольку, как отмечает в своем дневнике Николай Каманин, сама она хотела продолжать заниматься космонавтикой:

Актриса Ольга Прокофьева рассказала о маме, мечте и актерском мастерстве — Российская газета

Актриса Ольга Прокофьева — о маме, актерском мастерстве и детской мечте

Ее популярность возросла после выхода сериала «Моя прекрасная няня», где актриса замечательно сыграла Жанну Аркадьевну Ижевскую. Ольга была ведущей и соведущей популярных программ на российском телевидении. Снялась более чем в сорока фильмах. Заслуженная артистка России, с 1985 года служит в Московском театре им. Маяковского. За создание образа Марии Москалевой в спектакле «Дядюшкин сон» актриса получила одну из самых престижных театральных премий «Хрустальная Турандот». Сегодня она — гость «СОЮЗа».

Спектакль «Дядюшкин сон», в роли Марьи Александровны Москалевой. Фото: Из личного архива Ольги Прокофьевой

Семь шрамов на лице

Мое детство прошло в большом восьми подъездном доме. Если найти определение моему детству, то оно было дворовым. Вечное желание туда выбежать, поиграть в прятки, подраться с мальчишками. У меня семь шрамов только на лице от уличных боев. Хотя бои были игровые, но серьезные. Я вообще мечтала отслужить в армии, и только потом идти учиться в институт.

Двор был настоящей планетой, Земным шаром. Для меня это было место, где жило счастье. Навсегда запомнилось ощущение, что ты живешь в самой лучшей и счастливой стране.

В других странах есть безработица, в Африке голодают дети, а у нас ничего этого нет. И я думала: почему Господь выбрал меня? Поскольку бабушка была воцерковленным человеком, поэтому кто такой Боженька, я с детства знала. Часто повторяла: Господи, почему мне так повезло, что я родилась именно в СССР?

Хотя вкуснее куска хлеба, политого пахучим подсолнечным маслом, ничего не было. Но ощущение счастья осталось навсегда.

Счастье детства — это, конечно, мудрая мама, которая прислушивалась ко всем нашим пожеланиям. Мы с сестрой занимались в музыкальной школе. Я бегала на драмкружок, успевала и в лыжную секцию. И на коньках кататься пробовала, и на гимнастику ходила. Знаете, всегда кажется, что в детстве все было лучше. Это нормальное такое ворчание на определенном возрастном витке.

Я выросла в городе Одинцово, мы все ходили друг к другу в гости, наш большой дом был как улей.

Вспоминаешь каждого — у кого какой диван, какие стулья, какой холодильник. Назвать себя книжной девочкой я не могу, вот моя сестра был книжным ребенком, мне никогда не прочитать столько книг, сколько прочитала Лариса. Для меня тройных усилий стоило вызубрить стихотворение на урок литературы.

Что и продолжается пожизненно. Все заучивание ролей идут как домашняя работа. У меня на это уходит больше времени, чем у других. Но это тоже нормально. Мой вариант нормы.

Я — женственная? Кто тогда об этом знал?!..

Если честно, когда я уже стала актрисой, меня режиссер Андрей Александрович Гончаров любил за какие-то характерные мои проявления. Честно скажу, во мне долго была какая-то угловатость, если со стороны на себя взглянуть, я все время была по одежде немного пацан. И я однажды поняла, что мне это уже не очень нравится. Поэтому, как вы говорите, появилась «женственность», наверное, я стремилась к ней. Я над ней работала. Но, видимо, врожденное зернышко было, потому что мама вспоминает, что от малейшего пятнышка на моем платье со мной случалась истерика.

Я выросла в рабочей среде, где слово «артистка» было чужим и не очень понималось. Многие в моем окружении искренне считали, что поступать в театральный институт можно только имея большой блат или большие деньги. Поэтому, когда я со второго раза поступила в ГИТИС, долго жила легенда, что Олина мама заплатила большие деньги. По-моему, этот слух в Одинцове так и остался… Попасть на курс к Гончарову за деньги — это просто невозможно. Надо было знать характер Андрея Александровича.

У нас на курсе я одна была из Подмосковья. В основном все были иногородние. То есть, Гончаров смотрел только на талант, на какое-то зерно в человеке… И его не волновало, откуда это человек, чей он сын.

Ольга Прокофьева: Хочется высокой драматургии. Роль великой женщины была бы для меня наградой. Фото: prokofievaolga.ru

Бусины жемчуга

Гончаров — это мой второй папа, даже тогда, в 18 лет, я понимала, что надо быть благодарным, что из шестисот человек на место он выбрал именно тебя.

И какими бы ни были его поступки дальше, все равно остается эта патологическая благодарность и любовь.

У него была кличка «Папа». Мы все свои проблемы решали с ним. Я не пропускала ни одного занятия. И через полгода меня, как самую дисциплинированную, выбрали старостой. Не самая благодарная должность, потому что иногда вызывали в деканат и спрашивали: ну, как там? А вот такая-то студентка, у нее что, роман с таким-то студентом? И я понимала, что надо еще и это рассказывать. И у меня даже навернулись слезы, потому что мне было как-то странно, что я должна еще, извините, рассказывать такие вещи. В деканате быстро поняли, что у меня это спрашивать не надо.

Гончаров все студенческие годы на нас кричал, буйствовал, артисты постарше, которые были его студентками, замечали, что Гончаров уже не тот. Силы уже уходили из него, вулкан начинал затухать. Самое интеллигентное слово, которое его может охарактеризовать — это неистовство.

Мы, его ученики, были привиты его характером, с ним работать в театре было легче. А многие актеры, пришедшие из других театров, не выдерживали его темперамента и уходили. Театр был его, а артисты — как подобранные им бусины жемчуга.

Было тяжело. Запомнился один спектакль, там он от меня живого места не оставлял… В спектакле были Гундарева, Джигарханян, Лазарев, Симонова. И на ком мастеру было показывать мастер-класс? Не Гундареву же гонять по сцене. Поэтому все шишки летели на меня. Уйти из театра не хотела никогда, было желание преодоления. Внутри всегда ощущался гамбургский счет, который как локомотив, меня двигал.

Наша профессия — это всегда желание искать что-то новое.

В жизнь ворвалось антрепризное движение с очень хорошими мастерами. Это необязательно «три стула и помчался». Русская качественная антреприза — талантливые проекты.

Вот там уже погружался в атмосферу других артистов, с кем ты не работал в Театре Маяковского, где в какой-то момент становилось тесновато. Потому что кино тогда, в 90-е годы, умерло. Мой самый хороший с точки зрения творчества период — с 25 до 35 лет — выпал на время, когда кино вообще не было.

В планах киностудии Горького было 2-3 картины в год, столько же снимали на «Мосфильме». Все склады киностудий были завалены колготками и сникерсами. Соответственно мы в кино были невостребованы и от этого очень «голодали». Поэтому крепко старались держаться за свои театральные роли.

Но бывало, что мужчины, хорошие актеры, уходили из профессии. Ведь прокормить семью на одну зарплату было невозможно. И многие наши ребята клали плитку, «бомбили» по ночам.

От Прокофьевой — подальше!

Зависима ли наша профессия? А в другой профессии лучше? Одному редактору кажется, что вы хорошо пишете, для другого вы посредственность или вовсе бездарь. Все вкус!.. От вашего руководства зависит восприятие вас. В любой бухгалтерии тоже так.

Не попал под вкус режиссера — меняй театр. Что делать? Это вкусовые несовпадения. У меня больше зависимость от партнеров по сцене, от коллег. Вот где вкусовые ощущения! Что-то тебе не нравится в актере, самое главное в этом случае — не наломать дров. Вот здесь толерантность нужна как нигде.

Потому что вдруг через какое-то время все переворачивается, и партнер оказывается замечательный. Думаешь, Господи, как хорошо, что ты не высказал свое дурацкое мнение, промолчал. Восприятие может быть ошибочным, а наше-то дело коллективное.

Хотя, конечно, есть люди совсем не твоей группы крови. В этом случае стараешься максимально с ними не пересекаться. Восприятие зрителя — тоже вкусовые дела. Половина страны тебя может на дух не выносить, второй половине ты нравишься. Слава богу, страна большая…

Что такое хороший партнер? Это индивидуальность, личность.

Для меня очень важны личностные качества, а они всегда проявляются на сцене. Когда я вижу на сцене хорошего артиста, то сразу вижу личность. Потому что если он просто хороший артист, он не запоминается… Личностное начало — локомотив профессионала. С ним интересно репетировать, общаться, с ним интересно дружить.

Мы с моим очень хорошим партнером Алексеем Гуськовым играли спектакль «Трамвай «Желание». Он играл Стэнли, я — Бланш.

В двух последних сценах происходит изнасилование Бланш, я от него отбивалась. И в этих сценах Леша действительно так скручивал мне руки, так хватал за горло… Я ему потом говорила: Лешенька, ты не забудь, артистка не одноразовая, нам же с тобой еще играть… То есть у меня реально оставались синяки. Я ничего в этих сценах не играла, я все проживала, и отбивалась от него по-настоящему.

Когда была помоложе могла на сцене ударить партнера серьезно. А рука костлявая, и меня все время побаивались. Иногда шутили: от Прокофьевой держись подальше!

Большая гримерка

Моя Гундарева? Мы с Натальей Георгиевной много работали, и были какие-то доверительные беседы. На всю жизнь запомнила момент. Одна популярная актриса вдруг расплакалась — у нее дома были какие то проблемы. Гундарева посмотрела на нее и говорит: «Ты что? У нас у всех бывают такие дни. Бывают такие минуты, подойду к окну, и думаю: а вот шаг туда сделать. А потом говорю: нет, Наташа, у тебя есть сцена — все туда. Туда все свои страсти, слезы и метания…» Говорила она, конечно, с иронией. Но c такой мудрой иронией!

Думаю, что на артиста выучиться можно. Такие примеры я знаю. Например, я пересмотрела свое мнение об Анне Михалковой. Честно скажу, я ее не понимала, когда она начинала сниматься у папы в кино. Мне казалось, что это какие-то родственные дела.

Сейчас я ею искренне восхищаюсь. Считаю, что эта актриса очень высокого, очень интересного уровня.

Но, безусловно, есть божий дар. Боженька все равно кого-то целует в макушку. Кого-то не поцеловал, тогда компенсируется количеством труда.

Ну как завидовать? Надо совершать какие-то поступки, чтобы тебе не завидовали.

Кто-то из царей учил своего сына, который садился на престол: веди себя так, чтобы народ тебя простил, что ты царь. То есть такая должна быть манера поведения, чтобы тебя простили за то, что ты царь. Вот надо себя вести так, чтобы тебя простили за твою популярность. А это значит, совершать какие-то поступки. Этому меня Гундарева научила.

Наталья Георгиевна любила, чтобы у нее гонорар был хороший. Она понимала, что залы собирали благодаря ей. И я знаю, что она всегда костюмерам давала денежку… Ей говорили: не надо. Но она была непреклонна. Ну как можно потом завидовать человеку?

Мне как-то предложили гримерку отдельную, поменьше, а у нас большая гримерка, там стоит большой стол, большой диван. Я говорю: да нет, так хорошо, уютно. Потом, когда буду «народной артисткой», может быть, заведу какой-то свой стол, закуток. Большая гримерка позволяет всегда накрыть стол.

Гундарева любила все эти застолья. Было такое понятие «посильный вклад». Кто-то лобио хорошо умеет делать, я селедку под шубой, все любили мою селедку. Было о чем поговорить. Мы никогда не разбегались по домам после спектакля.

Перед новым годом последний спектакль «Дядюшкин сон», я всегда после него поляну накрою, всем сувенирчики подарю.

Это маленькие традиции, которым меня тоже научила Гундарева. Я понимаю, что со мной сидят те, кто на 20 лет младше. Может быть, они тоже потом захотят продолжить эти традиции.

Возрастные витки

У меня есть один человек, которому я не смогу подать руку при встрече. Но это касается личной жизни, а не профессии.

Вроде христианка, вроде простила. Но я не могу понять эти поступки до сих пор. Но это личная территория.

До сих пор не понимаю отца своего сына.

Мне ничего не надо. Но я не понимаю его отношение к сыну. Как можно обделить своего ребенка отцовской любовью? Не понимаю. С моей стороны не было ни одного плохого слова. Но я не одна такая. Очень многие мужчины не растят своих детей.

Слезы с возрастными витками становятся все ближе и ближе. В профессии это очень помогает. Бывало, я завидовала актрисам. Сколько раз наблюдала Светлану Владимировну Немоляеву — она могла выйти на сцену и сразу заплакать.

Евгения Павловна Симонова, крестная мама моего сына — тоже может выйти и на монологе сразу заплакать… Мне надо до слез продираться, у меня эти капилляры были далеко. Но с годами они все ближе и ближе. И я очень рада. Потому что в профессии это очень помогает. Потому что это наполняет сценические образы.

Я люблю называть это «возрастные витки». Конечно, когда в мире какая-то несправедливость, особенно то, что касается детей, тут просто я или переключаю канал и читать про это не могу. Все что связано с войной, с нашими мальчишками-солдатами. Для меня это все, голос сразу пропадает. Фильм Климова «Иди и смотри» я так и не смогла посмотреть. Там такой ад показан, то, что люди пережили в годы войны. Это выше моих сил…

Знаете, нашу психику четыре года в институте расшатывали, чтобы мы вот здесь сумели заплакать, здесь рассмеяться. А в этом месте разгневаться. Это очень сложно, но тоже можно. 4 года нас этому обучают. Расшатывают нашу психику в профессиональном смысле этого слова.

Нас хотят растащить!

Я снималась в Белоруссии в Гродно. И каждый раз из Минска до Гродно мы ездили на машинах.

Проект назывался «Марго. Огненный крест». Он недавно, в пандемию, вышел на экраны. На съемки я много раз ездила в Беларусь. Там природа — чудо. Люди — чудо. Отношения — теплее не бывает. То, что Беларусь для меня не заграница — это точно. Я в аэропорту при посадке на рейс до Минска забываю, что лечу в другое государство. Такое ощущение, что перемещаюсь по своей стране. Из-за этого несколько раз чуть на рейс не опоздала, приезжаю впритык, а там паспортный контроль надо проходить. Бегом бегу.

Обожаю белорусские продукты. Качество обалденное. Гомельский шоколад какой же вкусный! Я Минск хорошо знаю, моя однокурсница по институту Лена Мольченко родом из Минска. Как-то Лена пригласила нас, своих однокурсниц, в гости, мы прожили в ее семье целых пять дней. Обошли весь Минск, это было незабываемо.

Когда говорят, что Россия и Беларусь могут прожить друг без друга, меня оторопь берет. Елки-палки, как нам можно потерять друг друга?! Люди, неужели не видно, что происходит? Неужели непонятно? Нас хотят растащить. Разорвать хотят.

Когда говорят, что Россия и Беларусь могут прожить друг без друга, меня оторопь берет. Елки-палки, как нам можно потерять друг друга?!

Целые институты работают на то, чтобы влиять на наши народы. Колоссальные деньги на это тратятся. Нам нужны мозги — креативные, умные, свежие. Но свои! По-другому погибнем. Самая большая сила — когда мы вместе. Самое большое поражение — если нас разъединят. Я в этом убеждена.

«Оля, начни с себя»

К сожалению, уже устаревает утверждение, что мы самый работящий народ, и самый читающий народ.

Мы стали более ленивы и невежественны. От чего идет вся наша озлобленность? От невежества. Только от него. Мы не дочитываем, не знаем, не пытаемся и не хотим узнавать.

Трудно ли принимать возраст?

Знаете, у меня только от одного бывает страх, чаще всего в одно и тоже время, когда на Землю опускается ночь… Может быть, в это время больше освобождается ум, ты ложишься на свою подушку, и вдруг проносится цифра, сколько тебе лет. И что-то тут у тебя не срастается! А все остальное — не пугает. Понимаете, на каждом возрастном витке есть прекрасное. Перед уходом люди больше всего жалеют, что недодали любви близким, что не пожили, не увидели, не прикоснулись. Про карьеру или работу никто не говорит.

Я знаю, как быстро все меняется в этой жизни. О людях быстро забывают. Может быть, кто-то вспомнит, а может, и нет.

Самое приятное в моей профессии — суметь пробудить в людях хорошее, светлое.

Мне одна девочка написала: «Я так бежала после вашего спектакля домой, мы так хотелось обнять маму». Честное слово, жизнь тратишь не за цветы и аплодисменты, а за эту эсмску…

Скажу так, если в моей профессии есть что-то миссионерское, тогда я за нее готова бороться, цепляться, и в ней подольше жить. Вот приятно будет вспомнить на последнем витке жизни, как после моего спектакля девочка бежала домой обнимать маму.

Этим моя профессия прекрасна.

Раздражает ли популярность?

Когда ты красивый, с прической, и кто-то подойдет, попросит сфотографироваться — пожалуйста. А когда ты уставший в аэропорту, и кто-то хочет побрататься, просто даже не спрашивая тебя об этом…

В таких случаях я себе говорю: «Оля, тебе это не нравится? Что ты сделала, чтобы этого не было? Оля, надень темные очки, поглубже надвинь кепку или шапку, и твоя проблема решена. Не вини кого-то, начни с себя! А люди? Они разные».

Узнаваемость помогает, иногда летишь в самолете, ложишься на свободные сидения и от переутомления в одну минуту засыпаешь… Просыпаешься, а ты уже на земле. Говоришь девочкам стюардессам: ой, вы не разбудили. Они говорят: мы хотели, чтобы вы подольше поспали. Как же приятно от такого тепла человеческого.

Про маму и 32-е число

Хорошая ли я дочь?

Хорошая. Я обожаю свою маму! Были годы очень тяжелые, никаких реклам, никаких антреприз. Был только театр с бюджетной зарплатой. И в этот период, конечно, благодаря маме, благодаря ее поддержке я выживала и оставалась в профессии.

Все время какие-то денежки. И я говорила: мама, у меня нет возможности отдать… А она говорила: отдашь 32 числа… Никогда не забуду эти ее слова.

Я так счастлива, что сейчас, когда моя мама глубокая пенсионерка, и уже много-много лет как наступило мое 32-е число, когда я могу ей помочь.

Она очень скромный человек, но я могу сделать все, чтобы она нормально питалась, побаловать ее чем-то. Если что-то на даче сломалось — починить. Я очень рада, что есть это 32-е число. И я это число не отрабатываю, а благодарна судьбе, что оно у меня есть.

А маме я благодарна, наверное, за мудрость. Мудрость девочки из рабочей семьи. Она не сказала 18-летней девочке: куда ты идешь, есть другие профессии, мы не артистическая семья, 600 человек на место, одумайся. И можно было убедить, потому что любые родители — авторитет для своих детей. Нет, она нашла мне педагога. Она помогла, как смогла. Мы ездили на туры вместе. Она мне дала шанс убедиться самой.

Моя мама вышла в эту жизнь из резиновых сапог, ее в войну теряли ребенком. Чего она только не пережила! А нам с сестрой дала все: от книг, которые доставала по талонам, до музыкальной школы.

У моей мамы до сих пор культ детей, она у нас до сих пор глава всей нашей семьи.

У нее в комнате большая кровать. Она что-то поделает и полежит. И в эти моменты, когда она лежит, мы с сестрой ложимся рядом. Валяемся, и у нас идут беседы. Вот это наши настоящие фрагменты счастья.

Чего от жизни хочется?

Знаете, когда уже чуть-чуть вроде бы всего испытал, понимаешь, ну куда больше? Всего же не охватишь, больше задумываешься, сколько тебе еще надо для счастья? Уже были моменты хорошей популярности, есть любимый театр… Чего еще хочет Оля Прокофьева? Ну, если как актриса, конечно, хочу знаковую роль. Мои роли симпатичные, более-менее востребованные, яркие. Но хочется высокую драматургию. Роль великой женщины была бы для меня наградой.

Что касается личного счастья — у меня есть друг. Мы очень понимаем друг друга. Мы взаимодействуем. Не скажу, это романтическая влюбленность. Хотя романтики хватает. Мы очень любим путешествовать вместе. Мне комфортно. Он соответствует каким-то моим ощущениям в этом плане. За мной ухаживают, мне как женщине это очень приятно.

Но больше всего хочется, чтобы судьба у детей сложилась. Мой сын себя еще ищет. Сейчас, в связи с пандемией, их бизнес чуть-чуть провисает, и я вижу, как это его очень беспокоит. Хочется, чтобы у него был виток нового всплеска. Честно, первое, что хочется — чтобы у него все получилось. Вот так у меня все просто, может местами даже незатейливо.

Досье «СОЮЗа»

Ольга Прокофьева — заслуженная артистка России. С 1985 года актриса московского театра имени Маяковского. Ее популярность возросла после выхода сериала «Моя прекрасная няня», где она замечательно сыграла Жанну Аркадьевну Ижевскую. Ольга была ведущей и соведущей популярных программ на российском телевидении. Снялась более чем в сорока фильмах.

За создание образа Марии Москалевой в спектакле «Дядюшкин сон» актриса получила одну из самых престижных театральных премий «Хрустальная Турандот».

Хотите знать больше о Союзном государстве? Подписывайтесь на наши новости в социальных сетях.

Ю-ю: рассказ

6+
 Если уж слушать, Ника, то слушай внимательно. Такой уговор. Оставь, милая девочка, в покое скатерть и не заплетай бахрому в косички…
   Звали ее Ю-ю. Не в честь какого-нибудь китайского мандарина Ю-ю и не в память папирос Ю-ю, а просто так. Увидев ее впервые маленьким котенком, молодой человек трех лет вытаращил глаза от удивления, вытянул губы трубочкой и произнес: «Ю-ю». Точно свистнул. И пошло — Ю-ю.
   Сначала это был только пушистый комок с двумя веселыми глазами и бело-розовым носиком. Дремал этот комок на подоконнике, на солнце; лакал, жмурясь и мурлыча, молоко из блюдечка; ловил лапой мух на окне; катался по полу, играя бумажкой, клубком ниток, собственным хвостом… И мы сами не помним, когда это вдруг вместо черно-рыже-белого пушистого комка мы увидели большую, стройную, гордую кошку, первую красавицу города и предмет зависти любителей.
   Ника, вынь указательный палец изо рта. Ты уже большая. Через восемь лет — невеста. Ну что, если тебе навяжется эта гадкая привычка? Приедет из-за моря великолепный принц, станет свататься, а ты вдруг — палец в рот! Вздохнет принц тяжело и уедет прочь искать другую невесту. Только ты и увидишь издали его золотую карету с зеркальными стеклами… да пыль от колес и копыт…
   Выросла, словом, всем кошкам кошка. Темно-каштановая с огненными пятнами, на груди пышная белая манишка, усы в четверть аршина, шерсть длинная и вся лоснится, задние лапки в широких штанинах, хвост как ламповый ерш!..
   Ника, спусти с колен Бобика. Неужели ты думаешь, что щенячье ухо это вроде ручки от шарманки? Если бы так тебя кто-нибудь крутил за ухо? Брось, иначе не буду рассказывать.
   Вот так. А самое замечательное в ней было — это ее характер. Ты заметь, милая Ника: живем мы рядом со многими животными и совсем о них ничего не знаем. Просто — не интересуемся. Возьмем, например, всех собак, которых мы с тобой знали. У каждой — своя особенная душа, свои привычки, свой характер. То же у кошек. То же у лошадей. И у птиц. Совсем как у людей…
   Ну скажи, видала ли ты когда-нибудь еще такую непоседу и егозу, как ты, Ника? Зачем ты нажимаешь мизинцем на веко? Тебе кажутся две лампы? И они то съезжаются, то разъезжаются? Никогда не трогай глаз руками…
   И никогда не верь тому, что тебе говорят дурного о животных. Тебе скажут: осел глуп. Когда человеку хотят намекнуть, что он недалек умом, упрям и ленив, — его деликатно называют ослом. Запомни же, что, наоборот, осел — животное не только умное, но и послушное, и приветливое, и трудолюбивое. Но если его перегрузить свыше его сил и вообразить, что он скаковая лошадь, то он просто останавливается и говорит: «Этого я не могу. Делай со мной что хочешь». И можно бить его сколько угодно — он не тронется с места. Желал бы я знать, кто в этом случае глупее и упрямее: осел или человек? Лошадь — совсем другое дело. Она нетерпелива, нервна и обидчива. Она сделает даже то, что превышает ее силы, и тут же подохнет от усердия…
   Говорят еще: глуп, как гусь… А умнее этой птицы нет на свете. Гусь знает хозяев по походке. Например, возвращаешься домой среди ночи. Идешь по улице, отворяешь калитку, проходишь по двору — гуси молчат, точно их нет. А незнакомый вошел во двор — сейчас же гусиный переполох: «Га-га-га! Га-га-га! Кто это шляется по чужим домам?»
   А какие они… Ника, не жуй бумагу. Выплюнь… А какие они славные отцы и матери, если бы ты знала! Птенцов высиживают поочередно — то самка, то самец. Гусь даже добросовестнее гусыни. Если она в свой досужный час заговорится через меру с соседками у водопойного корыта, — по женскому обыкновению, — господин гусь выйдет, возьмет ее клювом за затылок и вежливо потащит домой, ко гнезду, к материнским обязанностям. Вот как-с!
   И очень смешно, когда гусиное семейство изволит прогуливаться. Впереди он, хозяин и защитник. От важности и гордости клюв задрал к небу. На весь птичник глядит свысока. Но беда неопытной собаке или легкомысленной девочке вроде тебя, Ника, если вы ему не уступите дороги: сейчас же зазмеит над землею, зашипит, как бутылка содовой воды, разинет жесткий клюв, а назавтра Ника ходит с огромным синяком на левой ноге, ниже колена, а собачка все трясет ущемленным ухом.
   А за гусем — гусенята, желто-зеленые, как пушок на цветущем вербном барашке. Жмутся друг к дружке и пищат. Шеи у них голенькие, на ногах они не тверды — не веришь тому, что вырастут и станут, как папаша. Маменька — сзади. Ну ее просто описать невозможно — такое вся она блаженство, такое торжество! «Пусть весь мир смотрит и удивляется, какой у меня замечательный муж и какие великолепные дети. Я хоть и мать и жена, но должна сказать правду: лучше на свете не сыщешь». И уж переваливается с боку на бок, уж переваливается… И вся семья гусиная — точь-в-точь как добрая немецкая фамилия на праздничной прогулке.
   И отметь еще одно, Ника: реже всего попадают под автомобили гуси и собачки таксы, похожие на крокодилов, а кто из них на вид неуклюжее, — трудно даже решить.
   Или, возьмем, лошадь. Что про нее говорят? Лошадь глупа. У нее только красота, способность к быстрому бегу да память мест. А так — дура дурой, кроме того еще, что близорука, капризна, мнительна и непривязчива к человеку. Но этот вздор говорят люди, которые держат лошадь в темных конюшнях, которые не знают радости воспитать ее с жеребячьего возраста, которые никогда не чувствовали, как лошадь благодарна тому, кто ее моет, чистит, водит коваться, поит и задает корм. У такого человека на уме только одно: сесть на лошадь верхом и бояться, как бы она его не лягнула, не куснула, не сбросила. В голову ему не придет освежить лошади рот, воспользоваться в пути более мягкой дорожкой, вовремя попоить умеренно, покрыть попонкой или своим пальто на стоянке… За что же лошадь будет его уважать, спрашиваю я тебя?
   А ты лучше спроси у любого природного всадника о лошади, и он тебе всегда ответит: умнее, добрее, благороднее лошади нет никого, — конечно, если только она в хороших, понимающих руках.
   У арабов — лучшие, какие только ни на есть, лошади. Но там лошадь — член семьи. Там на нее, как на самую верную няньку, оставляют малых детей. Уж будь спокойна, Ника, такая лошадь и скорпиона раздавит копытом, и дикого зверя залягает. А если чумазый ребятенок уползет на четвереньках куда-нибудь в колючие кусты, где змеи, лошадь возьмет его нежненько за ворот рубашонки или за штанишки и оттащит к шатру: «Не лазай, дурачок, куда не следует».
   И умирают иногда лошади в тоске по хозяину, и плачут настоящими слезами.
   А вот как запорожские казаки пели о лошади и об убитом хозяине. Лежит он мертвый среди поля, а
   Вокруг его кобыльчина ходе,
   Хвостом мух отгоняе,
   В очи ему заглядае,
   Пырська ему в лице.
   Ну-ка? Кто из них прав? Воскресный всадник или природный?..
   Ах, ты все-таки не позабыла про кошку? Хорошо, возвращаюсь к ней. И правда: мой рассказ почти исчез в предисловии. Так, в Древней Греции был крошечный городишко с огромнейшими городскими воротами. По этому поводу какой-то прохожий однажды пошутил: смотрите бдительно, граждане, за вашим городом, а то он, пожалуй, ускользнет в эти ворота.
   А жаль. Я бы хотел тебе рассказать еще о многих вещах: о том, как чистоплотны и умны оклеветанные свиньи, как вороны на пять способов обманывают цепную собаку, чтобы отнять у нее кость, как верблюды… Ну ладно, долой верблюдов, давай о кошке.
   Спала Ю-ю в доме, где хотела: на диванах, на коврах, на стульях, на пианино сверх нотных тетрадок. Очень любила лежать на газетах, подползши под верхний лист: в типографской краске есть что-то лакомое для кошачьего обоняния, а кроме того, бумага отлично хранит тепло.
   Когда дом начинал просыпаться, — первый ее деловой визит бывал всегда ко мне и то лишь после того, как ее чуткое ухо улавливало утренний чистый детский голосок, раздававшийся в комнате рядом со мною.
   Ю-ю открывала мордочкой и лапками неплотно затворяемую дверь, входила, вспрыгивала на постель, тыкала мне в руку или в щеку розовый нос и говорила коротко: «Муррм».
   За всю свою жизнь она ни разу не мяукнула, а произносила только этот довольно музыкальный звук «муррм». Но было в нем много разнообразных оттенков, выражавших то ласку, то тревогу, то требование, то отказ, то благодарность, то досаду, то укор. Короткое «муррм» всегда означало: «Иди за мной».
   Она спрыгивала на пол и, не оглядываясь, шла к двери. Она не сомневалась в моем повиновении.
   Я слушался. Одевался наскоро, выходил в темноватый коридор. Блестя желто-зелеными хризолитами глаз, Ю-ю дожидалась меня у двери, ведущей в комнату, где обычно спал четырехлетний молодой человек со своей матерью. Я притворял ее. Чуть слышное признательное «мрм», S-образное движение ловкого тела, зигзаг пушистого хвоста, — и Ю-ю скользнула в детскую.
   Там — обряд утреннего здорованья. Сначала — почти официальный долг почтения — прыжок на постель к матери. «Муррм! Здравствуйте, хозяйка!» Носиком в руку, носиком в щеку, и кончено; потом прыжок на пол, прыжок через сетку в детскую кроватку. Встреча с обеих сторон нежная.
   «Муррм, муррм! Здравствуй, дружок! Хорошо ли почивал?»
   — Ю-юшенька! Юшенька! Восторгательная Юшенька!
   И голос с другой кровати:
   — Коля, сто раз тебе говорили, не смей целовать кошку! Кошка — рассадник микробов…
   Конечно, здесь, за сеткой, вернейшая и нежнейшая дружба. Но все-таки кошки и люди суть только кошки и люди. Разве Ю-ю не знает, что сейчас Катерина принесет сливки и гречневую размазню с маслом? Должно быть, знает.
   Ю-ю никогда не попрошайничает. (За услугу благодарит кротко и сердечно.) Но час прихода мальчишки из мясной и его шаги она изучила до тонкости. Если она снаружи, то непременно ждет говядину на крыльце, а если дома — бежит навстречу говядине в кухню. Кухонную дверь она сама открывает с непостижимой ловкостью. В ней не круглая костяная ручка, как в детской, а медная, длинная. Ю-ю с разбегу подпрыгивает и виснет на ручке, обхватив ее передними лапками с обеих сторон, а задними упирается в стену. Два-три толчка всем гибким телом — кляк! — ручка поддалась, и дверь отошла. Дальше — легко.
   Бывает, что мальчуган долго копается, отрезая и взвешивая. Тогда от нетерпения Ю-ю зацепляется когтями за закраину стола и начинает раскачиваться вперед и назад, как циркач на турнике. Но — молча.
   Мальчуган — веселый, румяный, смешливый ротозей. Он страстно любит всех животных, а в Ю-ю прямо влюблен. Но Ю-ю не позволяет ему даже прикоснуться к себе. Надменный взгляд — и прыжок в сторону. Она горда! Она никогда не забывает, что в ее жилах течет голубая кровь от двух ветвей: великой сибирской и державной бухарской. Мальчишка для нее — всего лишь кто-то, приносящий ей ежедневно мясо. На все, что вне ее дома, вне ее покровительства и благоволения, она смотрит с царственной холодностью. Нас она милостиво приемлет.
   Я любил исполнять ее приказания. Вот, например, я работаю над парником, вдумчиво отщипывая у дынь лишние побеги — здесь нужен большой расчет. Жарко от летнего солнца и от теплой земли. Беззвучно подходит Ю-ю.
   «Мрум!»
   Это значит: «Идите, я хочу пить».
   Разгибаюсь с трудом, Ю-ю уже впереди. Ни разу не обернется на меня. Посмею ли я отказаться или замедлить? Она ведет меня из огорода во двор, потом на кухню, затем по коридору в мою комнату. Учтиво отворяю я перед нею все двери и почтительно пропускаю вперед. Придя ко мне, она легко вспрыгивает на умывальник, куда проведена живая вода, легко находит на мраморных краях три опорные точки для трех лап — четвертая на весу для баланса, — взглядывает на меня через ухо и говорит:
   «Мрум. Пустите воду».
   Я даю течь тоненькой серебряной струйке. Изящно вытянувши шею, Ю-ю поспешно лижет воду узким розовым язычком.
   Кошки пьют изредка, но долго и помногу. Иногда для шутливого опыта я слегка завинчиваю четырехлапую никелевую рукоятку. Вода идет по капельке.
   Ю-ю недовольна. Нетерпеливо переминается в своей неудобной позе, оборачивает ко мне голову. Два желтых топаза смотрят на меня с серьезным укором.
   «Муррум! Бросьте ваши глупости!..»
   И несколько раз тычет носом в кран.
   Мне стыдно. Я прошу прощения. Пускаю воду бежать как следует.
   Или еще:
   Ю-ю сидит на полу перед оттоманкой; рядом с нею газетный лист. Я вхожу. Останавливаюсь. Ю-ю смотрит на меня пристально неподвижными, немигающими глазами. Я гляжу на нее. Так проходит с минуту. Во взгляде Ю-ю я ясно читаю:
   «Вы знаете, что мне нужно, но притворяетесь. Все равно просить я не буду».
   Я нагибаюсь поднять газету и тотчас слышу мягкий прыжок. Она уже на оттоманке. Взгляд стал мягче. Делаю из газеты двухскатный шалашик и прикрываю кошку. Наружу — только пушистый хвост, но и он понемногу втягивается, втягивается под бумажную крышу. Два-три раза лист хрустнул, шевельнулся — и конец. Ю-ю спит. Ухожу на цыпочках.
   Бывали у меня с Ю-ю особенные часы спокойного семейного счастья. Это тогда, когда я писал по ночам: занятие довольно изнурительное, но если в него втянуться, в нем много тихой отрады.
   Царапаешь, царапаешь пером, вдруг не хватает какого-то очень нужного слова. Остановился. Какая тишина! Шипит еле слышно керосин в лампе, шумит морской шум в ушах, и от этого ночь еще тише. И все люди спят, и все звери спят, и лошади, и птицы, и дети, и Колины игрушки в соседней комнате. Даже собаки и те не лают, заснули. Косят глаза, расплываются и пропадают мысли. Где я: в дремучем лесу или на верху высокой башни? И вздрогнешь от мягкого упругого толчка. Это Ю-ю легко вскочила с пола на стол. Совсем неизвестно, когда пришла.
   Поворочается немного на столе, помнется, облюбовывая место, и сядет рядышком со мною, у правой руки, пушистым, горбатым в лопатках комком; все четыре лапки подобраны и спрятаны, только две передние бархатные перчаточки чуть-чуть высовываются наружу.
   Я опять пишу быстро и с увлечением. Порою, не шевеля головою, брошу быстрый взор на кошку, сидящую ко мне в три четверти. Ее огромный изумрудный глаз пристально устремлен на огонь, а поперек его, сверху вниз, узкая, как лезвие бритвы, черная щелочка зрачка. Но как ни мгновенно движение моих ресниц, Ю-ю успевает поймать его и повернуть ко мне свою изящную мордочку. Щелочки вдруг превратились в блестящие черные круги, а вокруг них тонкие каемки янтарного цвета. Ладно, Ю-ю, будем писать дальше.
   Царапает, царапает перо. Сами собой приходят ладные, уклюжие слова. В послушном разнообразии строятся фразы. Но уже тяжелеет голова, ломит спину, начинают дрожать пальцы правой руки: того и гляди, профессиональная судорога вдруг скорчит их, и перо, как заостренный дротик, полетит через всю комнату. Не пора ли?
   И Ю-ю думает, что пора. Она уже давно выдумала развлечение: следит внимательно за строками, вырастающими у меня на бумаге, водя глазами за пером, и притворяется перед самой собою, что это я выпускаю из него маленьких, черных, уродливых мух. И вдруг хлоп лапкой по самой последней мухе. Удар меток и быстр: черная кровь размазана по бумаге. Пойдем спать, Ю-юшка. Пусть мухи тоже поспят до завтрева.
   За окном уже можно различить смутные очертания милого моего ясеня. Ю-ю сворачивается у меня в ногах, на одеяле.
   Заболел Ю-юшкин дружок и мучитель Коля. Ох, жестока была его болезнь; до сих пор страшно вспоминать о ней. Тут только я узнал, как невероятно цепок бывает человек и какие огромные, неподозреваемые силы он может обнаружить в минуты любви и гибели.
   У людей, Ника, существует много прописных истин и ходячих мнений, которые они принимают готовыми и никогда не потрудятся их проверить. Так, тебе, например, из тысячи человек девятьсот девяносто скажут: «Кошка — животное эгоистическое. Она привязывается к жилью, а не к человеку». Они не поверят, да и не посмеют поверить тому, что я сейчас расскажу про Ю-ю. Ты, я знаю, Ника, поверишь!
   Кошку к больному не пускали. Пожалуй, это и было правильным. Толкнет что-нибудь, уронит, разбудит, испугает. И ее недолго надо было отучать от детской комнаты. Она скоро поняла свое положение. Но зато улеглась, как собака, на голом полу снаружи, у самой двери, уткнув свой розовый носик в щель под дверью, и так пролежала все эти черные дни, отлучаясь только для еды и кратковременной прогулки. Отогнать ее было невозможно. Да и жалко было. Через нее шагали, заходя в детскую и уходя, ее толкали ногами, наступали ей на хвост и на лапки, отшвыривали порою в спешке и нетерпении. Она только пискнет, даст дорогу и опять мягко, но настойчиво возвращается на прежнее место. О таковом кошачьем поведении мне до этой поры не приходилось ни слышать, ни читать. На что уж доктора привыкли ничему не удивляться, но даже доктор Шевченко сказал однажды со снисходительной усмешкой;
   — Комичный у вас кот. Дежурит! Это курьезно…
   Ах, Ника, для меня это вовсе не было ни комично, ни курьезно. До сих пор у меня осталась в сердце нежная признательность к памяти Ю-ю за ее звериное сочувствие…
   И вот что еще было странно. Как только в Колиной болезни за последним жестоким кризисом наступил перелом к лучшему, когда ему позволили все есть и даже играть в постели, — кошка каким-то особенным тонким инстинктом поняла, что пустоглазая и безносая отошла от Колина изголовья, защелкав челюстями от злости. Ю-ю оставила свой пост. Долго и бесстыдно отсыпалась она на моей кровати. Но при первом визите к Коле не обнаружила никакого волнения. Тот ее мял и тискал, осыпал ее всякими ласковыми именами, назвал даже от восторга почему-то Юшкевичем! Она же вывернулась ловко из его еще слабых рук, сказала «мрм», спрыгнула на пол и ушла. Какая выдержка, чтобы не сказать: спокойное величие души!..
   Дальше, милая моя Ника, я тебе расскажу о таких вещах, которым, пожалуй, и ты не поверишь. Все, кому я это ни рассказывал, слушали меня с улыбкой — немного недоверчивой, немного лукавой, немного принужденно-учтивой. Друзья же порою говорили прямо: «Ну и фантазия у вас, у писателей! Право, позавидовать можно. Где же это слыхано и видано, чтобы кошка собиралась говорить по телефону?»
   А вот собиралась-таки. Послушай, Ника, как это вышло.
   Встал с постели Коля худой, бледный, зеленый; губы без цвета, глаза ввалились, ручонки на свет сквозные, чуть розоватые. Но уже говорил я тебе: великая сила и неистощимая — человеческая доброта. Удалось отправить Колю для поправки, в сопровождении матери, верст за двести в прекрасную санаторию. Санатория эта могла соединяться прямым проводом с Петроградом и, при некоторой настойчивости, могла даже вызвать наш дачный городишко, а там и наш домашний телефон. Это все очень скоро сообразила Колина мама, и однажды я с живейшей радостью и даже с чудесным удивлением услышал из трубки милые голоса: сначала женский, немного усталый и деловой, потом бодрый и веселый детский.
   Ю-ю с отъездом двух своих друзей — большого и маленького — долго находилась в тревоге и недоумении. Ходила по комнатам и все тыкалась носом в углы. Ткнется и скажет выразительно: «Мик!» Впервые за наше давнее знакомство я стал слышать у нее это слово. Что оно значило по-кошачьи, я не берусь сказать, но по-человечески оно ясно звучало примерно так: «Что случилось? Где они? Куда пропали?»
   И она озиралась на меня широко раскрытыми желто-зелеными глазами; в них я читал изумление и требовательный вопрос.
   Жилье она себе выбрала опять на полу, в тесном закутке между моим письменным столом и тахтою. Напрасно я звал ее на мягкое кресло и на диван — она отказывалась, а когда я переносил ее туда на руках, она, посидев с минутку, вежливо спрыгивала и возвращалась в свой темный, жесткий, холодный угол. Странно: почему в дни огорчения она так упорно наказывала самое себя? Не хотела ли она этим примером наказать нас, близких ей людей, которые при всем их всемогуществе не могли или не хотели устранить беды и горя?
   Телефонный аппарат наш помещался в крошечной передней на круглом столике, и около него стоял соломенный стул без спинки. Не помню, в какой из моих разговоров с санаторией я застал Ю-ю сидящей у моих ног; знаю только, что это случилось в самом начале. Но вскоре кошка стала прибегать на каждый телефонный звонок и, наконец, совсем перенесла свое место жилья в переднюю.
   Люди вообще весьма медленно и тяжело понимают животных: животные — людей гораздо быстрее и тоньше. Я понял Ю-ю очень поздно, лишь тогда, когда однажды среди моего нежного разговора с Колей она беззвучно прыгнула с пола мне на плечи, уравновесилась и протянула вперед из-за моей щеки свою пушистую мордочку с настороженными ушами.
   Я подумал: «Слух у кошки превосходный, во всяком случае, лучше, чем у собаки, и уж гораздо острее человеческого». Очень часто, когда поздним вечером мы возвращались из гостей, Ю-ю, узнав издали наши шаги, выбегала к нам навстречу за третью перекрестную улицу. Значит, она хорошо знала своих.
   И еще. Был у нас знакомый очень непоседливый мальчик Жоржик, четырех лет. Посетив нас в первый раз, он очень досаждал кошке: трепал ее за уши и за хвост, всячески тискал и носился с нею по комнатам, зажав ее поперек живота. Этого она терпеть не могла, хотя по своей всегдашней деликатности ни разу не выпустила когтей. Но зато каждый раз потом, когда приходил Жоржик — будь это через две недели, через месяц и даже больше, — стоило только Ю-ю услышать звонкий голосишко Жоржика, раздававшийся еще на пороге, как она стремглав, с жалобным криком бежала спасаться: летом выпрыгивала в первое отворенное окно, зимою ускользала под диван или под комод. Несомненно, она обладала хорошей памятью.
   «Так что же мудреного в том, — думал я, — что она узнала Колин милый голос и потянулась посмотреть: где же спрятан ее любимый дружок?»
   Мне очень захотелось проверить мою догадку. В тот же вечер я написал письмо в санаторию с подробным описанием кошкиного поведения и очень просил Колю, чтобы в следующий раз, говоря со мной по телефону, он непременно вспомнил и сказал в трубку все прежние ласковые слова, которые он дома говорил Ю-юшке. А я поднесу контрольную слуховую трубку к кошкиному уху.
   Вскоре получил ответ, Коля очень тронут памятью Ю-ю и просит передать ей поклон. Говорить со мною из санатории будет через два дня, а на третий соберутся, уложатся и выедут домой.
   И правда, на другой же день утром телефон сообщил мне, что со мной сейчас будут говорить из санатории. Ю-ю стояла рядом на полу. Я взял ее к себе на колени — иначе мне трудно было бы управляться с двумя трубками. Зазвенел веселый, свежий Колин голосок в деревянном ободке. Какое множество новых впечатлений и знакомств! Сколько домашних вопросов, просьб и распоряжений! Я едва-едва успел вставить мою просьбу:
   — Дорогой Коля, я сейчас приставлю Ю-юшке к уху телефонную трубку. Готово! Говори же ей твои приятные слова.
   — Какие слова? Я не знаю никаких слов, — скучно отозвался голосок.
   — Коля, милый, Ю-ю тебя слушает. Скажи ей что-нибудь ласковое. Поскорее.
   — Да я не зна-аю. Я не по-омню. А ты мне купишь наружный домик для птиц, как здесь у нас вешают за окна?
   — Ну, Коленька, ну, золотой, ну, добрый мальчик, ты же обещал с Ю-ю поговорить.
   — Да я не знаю говорить по-кошкиному. Я не умею. Я забы-ыл.
   В трубке вдруг что-то щелкнуло, крякнуло, и из нее раздался резкий голос телефонистки:
   — Нельзя говорить глупости. Повесьте трубку. Другие клиенты дожидаются.
   Легкий стук, и телефонное шипение умолкло.
   Так и не удался наш с Ю-ю опыт. А жаль. Очень интересно мне было узнать, отзовется ли наша умная кошка или нет на знакомые ей ласковые слова своим нежным «муррум».
   Вот и все про Ю-ю.
   Не так давно она умерла от старости, и теперь у нас живет кот-воркот, бархатный живот. О нем, милая моя Ника, в другой раз.

Чем заменить свободу выбора у поколения милениалов — Сноб

Зачастую дети, родившиеся в нашем веке, умеют к моменту своего взросления почти все. Кроме одного: они поголовно не способны к самостоятельным решениям. И что с этим делать, не знает никто, включая и автора этих строк

Правильная семья, воспитывающая ребенка в соответствии со всеми педагогическими веяниями XXI века: предоставлять возможности для развития, учиться должно быть интересно, у ребенка есть личность и ее нужно уважать.

— Он у нас с самого начала был способным и любознательным. Вот ему еще трех лет не исполнилось, а он уже все спрашивал: зачем это? Почему так? Мы ему всегда отвечали, и книжки покупали, и водили в разные интересные места, где были занятия для детей. Ему все нравилось — он на праздниках никогда ни клоунов не боялся, ни Деда Мороза, как, знаете, бывает, дети боятся… И стишок всегда мог прочитать, и на вопрос ответить. В детский сад мы его уже ближе к четырем годам отдали, и там воспитатели удивлялись, как много он всего знает и умеет. А потом были всякие кружки, и он везде оказывался в первых рядах. Вы, наверное, сейчас думаете: все родители считают, что их дети лучшие, но у нас не так — нам руководители кружков прямо говорили: ему все хорошо дается. И по музыке у него получалось, и по спорту, и рисовал он прямо удивительными такими, яркими красками — как будто солнцем все залито. Читать, можно сказать, сам научился в четыре года — мы ему только кубики показали и книжки соответствующие. Очень математику любил — складывать, вычитать, дедушка наш с ним много этим занимался, в игровой форме, конечно…

— А-а-а-а… — говорю я спустя еще пять минут всяческих восхвалений в адрес неизвестного мне ребенка и описания усилий семьи по его всестороннему развитию. — А ко мне-то вы зачем сейчас пришли?

И  тут мне описывают ситуацию, от которой я очень тревожусь, потому что слышу про нее уже не в первый раз, а вот что с ней делать — не знаю.

Вкратце в этой (и в других подобных ей) семье происходит следующее:

Любознательного ребенка годами всячески развивают и развлекают — семья вкладывается не по-детски, но и без впадения в излишний раж, вполне разумно и эффективно. Английский, спорт, музыка — это само собой, для общего развития личности, ну и рисование у тебя хорошо идет, жалко бросать, и ты еще можешь выбрать, что тебе нравится, мы тебя поддержим. Он выбирает и по-прежнему успешно занимается тем и этим, неплохо учится, сдает всякие зачеты и экзамены, получает разряд по этому и пояс какого-то цвета по тому. Всем (в том числе и самому ребенку) все это непрерывное коловращение нравится, все его любят и возлагают на него какие-то неопределенные надежды. Постепенно его любознательность уменьшается, но это всем (в том числе и ему самому) кажется естественным, он же растет, требования в гимназии увеличиваются, не бывает, чтоб всегда два притопа, три прихлопа, надо сосредоточиться на сдаче переводных тестов… Он вписан в некий ритм развития и обучения, и этот ритм всем (в том числе и ему самому) опять же кажется разумным и эффективным. Обучение идет, тесты вполне себе успешно сдаются…

И вот вроде бы виден свет в конце этого широкого и развеселого тоннеля, демократическая семья с самыми доброжелательными лицами садится в круг и говорит подросшему чаду:

— Ты прекрасен сам по себе, плюс мы чертовски много в тебя вложили за все эти годы. Чем же ты, такой прекрасный, займешься теперь? Разумеется, у нас даже и в мыслях нет диктовать тебе, но мы хотели бы знать…

И тут наступает первый неловкий момент. Чадо смотрит недоуменно и говорит:

— А я, собственно, не знаю…

— Как это не знаешь?! — неприятно удивлены родственники. — Да ведь ты же ко всему способный, выученный в хорошей школе, всегда на хорошем счету, плюс куда мы тебя только ни водили и ни возили и чему только ни обучали дополнительно… При таких вводных — должен обязательно знать!

Подросток с родственниками вполне согласен: действительно способен, действительно водили, возили, обучали. Следовательно — должен знать! Но не знает…

Постепенно семья начинает наседать и возмущаться: что же это получается — мы все делали зря? Столько лет, столько денег и столько человеко-часов… Вспоминают, как, чтобы поступить в хорошую школу, нанимали дорогущего репетитора, плюс дедушка после инфаркта по четыре часа в день с ним занимался…

— А я вас просил? — слабо огрызается чадо. 

Но на самом деле ему и самому неловко. Что происходит-то? Почему так? 

Постепенно подросток становится вялым и апатичным. Меньше времени проводит за уроками и больше — в компьютере и телефоне. Все прочие увлечения как-то сами собой рассасываются. В какой-то момент родители с ужасом обнаруживают, что чадо не то что из дома выгнать, но и с кровати-то поднять трудно. Лежит с телефоном и все.

— Что происходит?!!

Мне плохо. Я ничего не хочу. У меня нет сил. Меня ничего не радует. И я боюсь чего-то неопределенного. Что это? Ответ обнаруживается опять же в интернете. Кажется, я болен. У меня депрессия.

Он болен? Ну что ж, это многое объясняет. Мы все всегда делали хорошо и правильно. Просто он оказался нездоров. Значит, нужно лечение.

Чадо начинают лечить. Оно ворчит, но в принципе охотно лечится. И продолжает лежать на диване, теперь уже на законных основаниях.

Вся семья ходит с круглыми от ужаса и разочарования (они все на самом деле вовсе не дураки) глазами: неужели все было зря? А что же дальше-то будет?! Как он теперь вообще найдет свое место в жизни?! И что это будет за место?

***

И вот ровно таких, совпадающих прямо до деталей и формулировок в рассказах, случаев я видела уже не один и не два, и даже, пожалуй, не пару десятков. 

Что происходит — понятно.

Прямо сейчас подросло и выходит в жизнь первое поколение детей, родившихся в относительно стабильное время — начало XXI века. Именно в это время родители массово отвлеклись от борьбы за выживание (бороться больше не было нужно) и бросились воспитывать и развивать своих детей. Спрос рождает предложение, и кружки, всякие интересности и развлекательности посыпались разноцветным дождем, под которым все: и дети и родители — охотно стояли и радовались. Учеба перестала быть делом ребенка и школы и стала делом семьи в целом. Индустрия детских и семейных развлечений надулась огромным радужным пузырем. Дети учились чему угодно, кроме одного пункта, о котором просто забыли. Они не умели быть сами с собой, не умели себя занимать ничем, кроме серфинга в интернете (ни на что прочее у них просто не оставалось ни сил, ни времени), и, как следствие, практически ничего о себе не знали.

Но параллельно с пристальным вниманием к воспитанию и обучению пришли и демократические идеи свободы выбора. Поэтому сказать: «А вот теперь пойдешь и станешь инженером» старшему подростку всем в таких семьях кажется неправильным. Не для того мы столько времени старались, главное в этом мире — правильная самореализация, только так современный человек может быть счастлив. Но тут сразу получается противоречие, которого никто, кажется, не замечает. Ведь все эти годы над ребенком шел дождь из интересного обучения и познавательных развлечений. Он никогда не глядел долго и задумчиво в пустое и высокое небо. Никогда не спрашивал себя: кто я такой? Чего хочу я сам?

И вот вдруг, как гром с того самого ясного неба, этот вопрос прозвучал.

Причем сразу в форме долженствования: ты должен выбрать. Сейчас, немедленно. Мы все ждем. Время не ждет. В тебя вложили, будь добр соответствовать сумме вложений.

И у ребенка по понятным причинам нет на этот вопрос ответа. Ему от этого страшно и предельно дискомфортно: нужно выходить в мир, а я не знаю, куда мне идти и что там делать. 

При этом он прекрасно понимает, что в него действительно вложили. Что делать? Сильные и глуповатые решают, что «мир дерьмо», бунтуют, огрызаются и уходят в протест. Всем остальным легче признать, что это не «мир плох» (они же понимают, что их детство действительно было интересно-развлекательным), а «со мной что-то не в порядке». Что делать потом? Убежать в болезнь, благо сейчас это модно и «как я болел депрессией» — один из популярных мемов в интернете.

***

Сегодня предлагаю читательский мозговой штурм. Есть описанный выше феномен, про который я, как специалист, вроде бы все знаю и понимаю. Но вот беда — не знаю пока, что с ним делать. То есть как семье эту неприятную проблему профилактировать — с этим все более-менее понятно. А вот если уже случилось и чадо уже лежит на диване, иногда даже с диагнозом — тогда что предпринять и куда двигаться? 

Что нужно предварительно отметить. Десять или уж тем более пятнадцать лет назад никто ко мне с такой проблемой не обращался. А сейчас с каждым годом ну просто в разы увеличивается количество обратившихся по данному поводу семей. 

Что еще важно?

Проблема касается только «хороших семей» и «внимательных родителей» старших подростков или даже молодых взрослых. То есть страдают от нее те семьи, где развитию и воспитанию детей годами уделялось самое пристальное внимание, много сил и времени.

Теперь хочу:

1. проинформировать уважаемых читателей о самом существовании новой проблемы в и без того нелегком деле воспитания современных детей.
2. Описать, как оно устроено, откуда, на мой взгляд, взялось и почему именно сейчас.
3. А также набрать мнений, в надежде определить наиболее перспективное направление своих размышлений на эту тему и в конечном итоге разработать алгоритм действий для помощи обращающимся ко мне семьям.

Спасибо всем, кто откликнется.

Екатерина Рогачкова: «Во мне есть что-то большее, что хочется выразить»

Екатерина Рогачкова – актриса театра им.А.С.Пушкина, удивительно обаятельная девушка, которая на сцене может перевоплотиться и в весёлую девчонку, и в даму с тяжелой судьбой. В один тёплый день, когда в окна гримёрки пробивался радостный солнечный свет, мы встретились с Екатериной и поговорили о театре, об учёбе, о ролях и просто о том, что важно в жизни. Столько любви ко всему вокруг в этом человеке – можно позавидовать!

– Вы совсем недавно, в 2017 году, выпустились с курса Евгения Александровича Писарева. Так сложилось или вы хотели попасть именно к нему?

– Я поступала везде, во все театральные вузы: ГИТИС, Щукинское училище, Щепкинское, в школу Райкина, поступила сразу в несколько и ещё выбирала потом – и выбрала мастерскую Писарева. Я тогда ходила ещё на подготовительные курсы во МХАТ, мне там очень нравилось, там атмосфера была домашняя. У меня было ощущение, что это пространство – уже намоленное место для меня.

– Во время обучения было ли у вас на курсе что-то такое, чего не было у других?

– Мне кажется, что особенность именно нашей мастерской в том, что у нас преподают очень разные педагоги. И мы получаем очень разные техники. На некоторых других курсах есть ощущение, что у них прослеживается какая-то определённая театральная направленность. Например, классическая школа малого театра, либо наоборот узконаправленная андеграундная тема. А у нас очень разные техники были, и очень разные педагоги с разными школами. С нами, например, ставил спектакль Андрей Стадников. И тут же с нами работал, например, Борис Леонидович Дьяченко. Он фанат Высоцкого и театра того периода, театра на Таганке и т.д. То есть, у нас были совершенно диаметрально противоположные техники и школы. Ребята с нашего курса работают и в МХТ, и в МТЮЗЕ, и в Et Cetera, и в БДТ. В кино работают в совершенно разных жанрах. Мне кажется, это говорит о том, что из нас воспитали универсальных артистов, которые могут и так и сяк, и при этом они всё равно остаются собой, знают кто они, и у них есть очень много навыков и инструментов. Потому что, когда тебя воспитывают в какой-то узкой направленности, ты только с таким материалом и можешь работать, а у нас было по-другому. Ну, например ты придёшь к Бутусову – ты сможешь сработаться с Бутусовым, придёшь в какую-то классическую постановку – ты сможешь, тебя позовут в кино, в какой-нибудь артхаус проект – ты не подкачаешь, или в какой-либо комедийный проект – всё равно ты сможешь это сделать. При условии, что ты взял всё, что тебе давали в этой мастерской.

– Были разные техники, и в итоге какая вам ближе всего?

– Ну, наверное, так как я попала в этот театр, у нас совпало представление о театре с Евгением Александровичем. Я хотела именно сюда, и меня сюда брали. Когда были показы в других театрах, я ходила просто помогала своим однокурсникам, не хотела в какое-то другое место. Я здесь, и в этом театре я чувствую себя на своём месте, чувствую себя дома. Мне очень нравится наш коллектив. Ну и часто про наш театр говорят, что это театр-дом, потому что, действительно, наш коллектив – это не только актёры, это все службы. Это монтировщики, гримёры, костюмеры, реквизиторы, даже охранники, вахтёры. Мы все – одна большая компания. Мы общаемся, мы все друг друга поддерживаем. Нет никаких там склок, интриг, у нас очень тёплая атмосфера в театре.

– Мастером вашего курса был Евгений Александрович. А кого бы вы ещё назвали среди своих главных педагогов?

– Евгения Олеговна Дмитриева, мы с ней выпустили спектакль «Безотцовщина». И, в принципе, мы с ней очень много работали. Именно она очень много в меня вложила. И мы до сих пор с ней дружим и сотрудничаем. Я сейчас ассистирую ей в школе-студии МХАТ на новом курсе, хожу к ней на занятия, помогаю.

– А как помогаете?

– Ну, во-первых, учусь и уже смотрю на процесс с другой стороны. Раньше я видела всё только изнутри. А теперь могу понять, как она выстраивает процесс, как она общается со студентами. Но и плюс бывают моменты, когда она говорит: «у меня съёмки, замени там, проведи занятие», или, например «я опаздываю, начни урок, поделай этюды, поделай какие-то задания», и т.д. Или она делает целиком какой-то отрывок со студентами и просит меня: «возьми вот ту девчонку, иди в соседнюю аудиторию и с ней что-нибудь поковыряйся там, попробуй что-то поделать.»

– А даёт ли это вам какой-то актёрский плюс? В себе актёрского добавляется?

– Конечно, конечно! Во-первых, какая большая ответственность появляется. Потому что ты приходишь и должен рассказать, как надо, а потом эти студенты, которые не сильно отличаются от тебя по возрасту, приходят к тебе на спектакль, и оценивают: «ну покажи нам, что ты умеешь». Это очень дисциплинирует. Ты не можешь расслабиться и спектакль левой пяткой играть. Ну и плюс, когда ты что-то со стороны объясняешь, ты проигрываешь много ролей, и это своего рода тренинг. Ты очень пластичным становишься, потому что пробуешь, когда объясняешь и за ту роль, и за другую роль. Это как упражнение.

– А ещё кто из педагогов был особенно важным для вас?

– На самом деле, каждый дал очень многое и каждый дал понемногу. Вот, например, Борис Леонидович Дьяченко. Он, как я считаю, воспитал в нас честность, смелость, и умение использовать какие-то очень сильные эмоции. Он именно вытаскивал из нас настоящий темперамент, какие-то сильные эмоции, большие чувства. Ты «раскачался» и чувствуешь, что можешь после его школы и древнегреческую трагедию сыграть, и всё что угодно – и страдать, и накричать, и по большие проблемы переживать. Еще, конечно, Андрей Кузичев, Михаил Миронов. Я долго могу на эту тему говорить – что каждый из них сделал.

– Допустим, какой-то человек собирается поступать, выбирает себе мастера курса и думает пойти учиться к Евгению Писареву. Почему он должен выбрать именно этот курс?

– Потому что Евгений Александрович очень адекватный, современный, умный, обаятельный. Он – худрук, который не говорит тебе «может быть только так!», наоборот, он раскрывает тебя как личность, как человека, и с тобой общается всё равно как с личностью. Я, например, не приемлю такие методы, когда унижают, оскорбляют, как-то ломают твою природу.

– В театре вы участвуете во многих работах. Какая-нибудь роль уже стала любимой?

– Ой, ну так нельзя говорить (смеётся). Сейчас прошла премьера спектакля «Инспектор пришёл», в котором у меня очень интересная роль, и она мне нравится. Я получаю от неё огромное удовольствие. Надеюсь, что для меня это будет своего рода «шагом вперёд» в театре. Потому что роль большая, объёмная, в которой можно много сыграть.

– Для работы в постановке пригласили Григория Сиятвинду, как с ним работается?

– Прекрасно! Я с ним сначала на ВЫ была, дистанцировалась, а сейчас он уже стал для меня близким и родным человеком. Я восхищаюсь им как артистом, потому что он невероятно пластичен как физически, так и психически. Я как-то после прогона к нему подхожу и говорю: «Гриш, ты двигаешься как кошка, ты как будто паришь над сценой, летаешь!». Он может, как по щелчку, исполнить рисунок роли, сделать его обаятельным. Я смотрю на него и думаю: «Вот это опыт! Вот это мастерство!»

– Когда вы пришли работать в театр, здесь было более взрослое поколение талантливых артистов. Как они принимают молодых? Как делятся опытом?

– Работа происходит по ходу дела. Если ты репетируешь с кем-то из взрослых артистов, они между сценами могут подойти и что-то подсказать, поделиться своим опытом. Я вообще довольно стеснительный человек и когда я пришла сюда в первый год, очень стеснялась, жалась как-то по углам. А взрослые артисты, наоборот, подходили и говорили: «Ну как дела? Как репетиции? Как тебе у нас в театре?» Они старались сделать всё, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома, комфортно.

– «Инспектор пришел» – это такой чисто английский детектив. Как вы думаете, почему зрителям он будет интересен?

– Раз – захватывающий сюжет, это однозначно. У нас был какой-то прогон и пришли ребята из театра, посидели тихонечко в зале и говорят: «Ну сюжет держит, интересный! Не говори мне, кто убийца.» Два – прекрасные талантливые артисты! Три – оформление спектакля, мне оно кажется красивым. Максим Обрезков – художник и по костюмам, и по декорациям. Четыре – в сюжетной линии есть какие-то интересные темы и проблемы. И я надеюсь, что этот спектакль заставит людей задуматься о чём-то.

– Если говорить о спектакле, который заставит задуматься, я хотела бы поговорить про «Затмение», которое идёт в Community Stage. Это довольно необычный формат – люди сидят едят, выпивают, а вы играете спектакль возле барной стойки. Как это воспринимается артистами?

– Для актёра это другой опыт совершенно. У нас были спектакли, когда зрители включались в действие, начинали что-то выкрикивать, вставать с мест и пытаться как-то участвовать, и тут ты должен быть совершенно ко всему готов. Одно дело, когда ты на сцене – у тебя четвертая стена, и зрители за тобой как бы подглядывают. А тут люди что-то выкрикивают, в любой момент готовы вступить с тобой в диалог, и ты должен быть готов им ответить. Комфортно играть, когда есть свет рамп, который светит тебе в глаза, и ты ничего не видишь, потому что там темно. Совершенно другое дело, когда ты видишь, что сидит человек, который ест, пьёт, сидит в телефоне…

– Нет ли неприятного барьера, протеста внутри?

– Когда как. Это очень зависит от зрителей, которые приходят. Потому что если приходят зрители по билетам, то они пришли, чтобы посмотреть спектакль. А были спектакли, когда какая-то компания выкупала все места, и это должно было быть что-то вроде корпоратива. И тогда ты немного чувствуешь себя аниматором. У людей праздник, а ты тут им решил сыграть какой-то спектакль. А они ещё подумают – смотреть его или нет.

– А если про смысл самой работы, есть здесь художественная ценность?

– Я не знаю (смеётся), надо спросить Семёна (Семён Серзин, режиссер спектакля – прим.ред.). Потому что пьеса очень нелинейная. Есть вот какие-то классические пьесы – Грибоедов, Островский, где всё понятно. Кто плохой, кто хороший, где мораль – будьте добрыми, не обманывайте. А тут каждый зритель поймёт что-то своё. Потому что нет какого-то однозначного месседжа, мысли, которые режиссёр и драматург хотели бы передать. В свою героиню я вкладываю невероятное желание встретить любовь, настолько невероятное, что оно доходит до какого-то абсурда. Героиня начинает всеми этими астрологиями увлекаться, верить в суеверия. И из этого её сильного желания, намерения, возникают какие-то, как мне кажется, забавные и абсурдные вещи.

– С Семёном вы еще работали в спектакле «С_училища», лежит душа к современной драматургии?

– «С_Училища» мне ближе, потому что для меня оно более понятная, а я люблю понимать, что происходит. Кому сопереживать, над кем смеяться.

– Получается, вам ближе что-то классическое по форме?

– Нет, я бы не сказала, что мне ближе что-то классическое. Мне ближе то, где я понимаю, про что это, форма для меня не важна. Это может быть какой-то супер современный и абсурдный спектакль, где все ходят голые, стоят на ушах и раскрашиваются краской. А может быть классический спектакль, где совершенно музейные декорации и классические костюмы. Главное, чтобы я понимала о чём это, про что это, кому мне сопереживать, что со мной должно происходить.

– Вы говорите, что вам разные спектакли нравятся, часто в театр ходите?

– Я стараюсь. Но когда у меня много работы в театре, я не могу заставить себя пойти вечером в театр. Обычно я иду на каких-то актёров, режиссёров. Последнее, что я посмотрела – «Иранскую Конференцию» в Театре Наций. Я очень люблю Вырыпаева, он такой столп современной драматургии. Я выросла на нём, с подросткового возраста увлекалась его драматургией, спектакли смотрела. Вот поэтому я его очень люблю, и мне было интересно посмотреть, как мои коллеги и друзья там работают. Приятно была удивлена. Еще я недавно смотрела «Бесприданницу» Крымова, она мне тоже очень понравилась. Я фанатка Маши Смольниковой. Она какая-то самобытная, невероятная, неповторимая. И вообще, как можно ТАК сыграть, не будучи Машей Смольниковой, я не знаю.

– А если говорить про кино, есть там сейчас какие-то интересные работы, в которых хотелось бы принимать участие?

– Да, конечно есть! Мне очень нравится режиссёр Кантемир Балагов. Я чувствую, что он понимает, про что снимает, очень точно попадает в зрителя. Поэтому, мне кажется, зритель не может остаться равнодушным. Это абсолютно честное и сильное высказывание. Еще в прошлом году я посмотрела несколько очень интересных сериалов: «Домашний арест», «Звоните Ди Каприо», «Обычная женщина». Я считаю, что-то интересное происходит в российском кино. Я бы не сказала, что есть огромное количество каких-то прекрасных проектов, но у нас есть то, чем можно гордиться и что интересно обсудить, это однозначно!

– А если вот думать про кино, то к какому режиссёру вы хотели бы пойти?

– К Кантемиру Балагову, к Звягинцеву, Ксюша Зуева мне тоже нравится из молодых режиссёров.

– А если в театре?

– Конечно же, Бутусов! Это тот человек, просто при виде которого у меня столбенеет всё тело. Я не могу пошевелиться, какого масштаба это личность! Он ещё живёт рядом со мной, периодически я его вижу. Для меня он раньше был просто Бог. Когда я в первый раз увидела, как он гуляет с коляской, я просто чуть на месте не упала, потому что у меня разрушились все шаблоны. В моей голове некий великий режиссёр Юрий Бутусов, и невозможно представить, что он тоже обычный человек, который гуляет с коляской, с ребёнком. Дмитрий Крымов мне тоже очень нравится, Вырыпаев, Серебренников.

– А из молодых?

– Лёша Золотовицкий. С Семёном я ещё с удовольствием поработала бы. Мы с ним подружились, а когда есть какой-то личный контакт, то в творчестве намного легче, потому что нет субординации что ли, нет таких ситуаций, что ты не можешь чего-то предложить, потому что он там «какой-то».

– Если говорить про роль, может есть какое-то такое произведение, в котором вы непременно хотите сыграть?

– Мне очень нравится пьеса «Стеклянный Зверинец», а еще я бы очень хотела сыграть, когда вырасту, Катерину Ивановну из «Преступления и Наказания». Очень сложная и интересная роль. Ну и, конечно же, мне хотелось бы поработать с классическим материалом, со всякими древнегреческими трагедиями, не побоюсь этого слова. Мне кажется, у нас сейчас современный театр настолько зависит от режиссёров, что даже сложно сказать, какую роль хочется. Иногда начинаешь работать над какой-то пьесой, а режиссёр её настолько выворачивает каким-то своим образом, что становится интересна уже его собственная трактовка. Становится намного интереснее, чем традиционное произведение.

– Вы работаете здесь в театре, а ещё получается в каких-нибудь проектах участвовать?

– Мы доигрываем наш студенческий спектакль – «Безотцовщину». Я очень не хочу, чтобы этот спектакль уходил, потому что, мне кажется, это был мой студенческий прорыв. Там такая роль – «на вырост». Я на каждый спектакль прихожу, и возникает ощущение, что я только начинаю понимать, что же там, какие есть ещё глубины, вижу, сколько там ещё всего можно сыграть.

– В какой момент своей жизни вы решили, что нужно идти в театральный?

– Я всегда хотела быть артисткой, у меня как-то даже никаких других вариантов не было. Я до поступления занималась в театре «На набережной». Это то место, которое воспитало из меня, как мне кажется, человека. Я всем своим друзьям, знакомым, у которых есть дети, говорю туда их отдавать. Это история не про то, что тебя в этой студии посадят на шпагат, сломают и скажут: «Да ты ничтожество. Да ты вообще кто?» Ведь после такого ты выйдешь поломанным человеком. А там, «На набережной», ты соприкасаешься с какими-то другими авторами. Ты не только Буратино играешь в этом театре. Там, например, играют спектакли про репрессии, про ГУЛАГ, разбираются со сложными философами и поэтами. Я вот, например, играла Шопенгауэра. Для ребёнка, мне кажется, это очень интересно и полезно. Ты выходишь из детского театра и умеешь не только кривляться, танцевать и петь, ты соприкоснулся с какой-то философией и даже не важно, станешь ты артистом или нет, по крайней мере, информационное поле, с которым ты взаимодействуешь, оно очень питательно для человека. Потому что в нашем современном мире, где есть только гаджеты, очень сложно заставить детей, подростков, заняться чем-то кроме игр в телефоне и траты времени в социальных сетях. А тут ты приходишь, и тебе рассказывают: «А ты вот знаешь, что был Сталин? Ты знаешь, что были репрессии? Ты знаешь, что были поэты прекрасные, которых расстреливали? А ты знаешь, что есть такие произведения, которые не в школьной программе? Но они тоже прекрасные и по-своему интересные.» А прекрасный великий руководитель Фёдор Сухов оказывает просто какое-то магическое влияние на детей, они рядом с ним теряют дар речи, настолько он их очаровывает.

– А после поступления в школу-студию МХАТ учёба шла равномерно или была какая-то точка, после которой вы полностью раскрылись?

– Я бы не сказала, что это был какой-то конкретный момент. Это скорее было несколько моментов, несколько ролей, потому что когда я пришла, я с первого дня вцепилась в институт. Я поняла, что первые полгода я каждый день доказывала, что я имею право здесь учиться.И когда у нас были разговоры с мастерами в середине года на первом курсе, мне Евгений Александрович сказал: «Мы уже поняли, что ты талантливая прекрасная девочка. Тебя никто не отчислит, мы тебе ставим пятёрку по мастерству, сейчас вот расслабься и начни работать в своё удовольствие.»

Ну какие-то поворотные моменты во время учебы, конечно, были. Опять же, роль в спектакле «Безотцовщина». Мы делали этот отрывок на втором курсе, и тогда я почувствовала, что все меня увидели совершенно по-другому, в другом ракурсе, потому что до этого я была только характерная смешная девчонка, которая может и бабку сыграть, и тётку, и какую-нибудь продавщицу на рынке и т.д. А тут все увидели: «Оказывается она может быть женщиной! Она оказывается может быть привлекательной, в ней оказывается скрыт какой-то потенциал, другой, которого мы не замечали.»

– Сейчас хочется тоже каких-то более серьёзных ролей?

– Конечно. Потому что я чувствую, что выросла уже. Если раньше мне прикольно было просто кривляться и какие-то делать смешнючие роли и характеры, то сейчас я чувствую, что мне уже этого недостаточно. Потому что во мне есть что-то большее, что хочется выразить.

– По поводу «хочется выразить», вы ведь рисуете очень интересные картины! Давно этим занимаетесь, почему вас тянет к рисованию?

– Я училась несколько лет в художественной школе и параллельно занималась в студии театральной. И тогда я поняла, что ничего не успеваю, и мне пришлось сделать выбор в пользу театральной студии. Я всегда для себя рисовала, дома, и никому не показывала свои работы. И вот в прошлом году, пришла ко мне в гости Настя Мытражик, она увидела мои работы и говорит: «Катя ты что? Ты с ума сошла? У тебя талант, ты должна рисовать! Всё, нарисуй мне картину в подарок на День Рождения!» И я начала рисовать, и в процессе мне так понравилось, что я увлеклась…. Я начала рисовать, рисовать, рисовать, потом завела instagram, эти картины стала туда выкладывать и получать какие-то положительные отзывы. А потом вдруг Катя Головина ко мне подходит и говорит: «Катька, давай сделаем выставку.» Я ей: «Кать, ну ты чего? Ну куда? Ну какие художники? Мы артисты. Мы так, для себя рисуем.» Она говорит: «Да ладно! А что?». Она такая девчонка, у которой нет совершенно никакого страха. Она вообще готова на всё! У неё как-то так: «захотелось» – «сделала». И она меня как-то заразила своей решительностью и смелостью, что я подумала: «А почему бы и нет!»И вдруг за пару месяцев, это всё произошло. Мы сделали выставку, пришли люди. Была очень приятная атмосфера. Мне тогда Катя показала пример того, что нечего сомневаться, нечего волноваться, и вообще всё возможно! Надо только взять и отбросить все свои переживания и сделать это. И всё может быть очень круто и неожиданно!

– А как вообще рождаются сюжеты для картин? Они такие очень жизненные что ли…То поцелуй, то… «Пустота», она мне очень нравится, прекрасная картина. Как появляются эти идеи? Откуда-то изнутри чувства?

– Это какой-то в голове появляется образ, который начинает тебя мучить, и ты понимаешь, что если ты сейчас не нарисуешь, ты просто разорвёшься. Вот, например, у меня есть последняя работа с ментами, я тогда сдавала на права и просто переела всей этой кухни. Всех ментов я уже не могла видеть, и я просто понимала, что это единственный способ избавиться от эмоций. И нужно просто нарисовать картину. Тут играют главную роль впечатления от какого-то опыта. Сначала я себе это как-то представляю, потом образ рождается внутри, а потом я начинаю всё это воплощать в жизнь.

– И насколько часто рисуете?

– Это зависит от того, сколько у меня времени. Потому что я сейчас настолько плотно занята в театре, что у меня физически времени не остаётся. Но для этого всё равно нужно не только свободное время, но и свободная голова. Я не могу прийти домой после того, как я целый день репетировала, и начать творить. Мне нужен свободный день, чтобы запереться дома, чтобы меня никто не трогал и не мешал, настроиться как-то, начать сочинять.

– А как вы отдыхаете после напряженной работы в театре?

– Ну, во-первых, рисование – это тоже отдых, так как это смена деятельности. Я провожу время со своей семьей, с друзьями. Семья для меня – это то, на чём стоит моя жизнь и поэтому для меня это очень питательно. Я с ними мало проводила времени последние несколько лет, а сейчас чувствую, насколько это важная составляющая моей жизни. Это даёт мне силу! Поэтому, когда у меня есть шанс, я стараюсь общаться с ними, проводить с ними время.

Мнение | Прекратите гуглить. Давай поговорим.

Каждая технология требует от нас противостояния человеческим ценностям. Это хорошо, потому что заставляет нас еще раз подтвердить, что они собой представляют. Если теперь мы готовы сделать личную беседу приоритетной, нам будет легче понять, какими должны быть следующие шаги. Мы не ищем простых решений. Мы ищем начинания. Некоторые из них могут показаться вам знакомыми, но от этого они не менее сложны. Каждый из них касается лишь небольшой части того, что заставляет нас замолчать.Взятые вместе, они могут иметь значение.

Один из способов возобновить разговор — это вернуться к одиночеству. Некоторые из самых важных разговоров, которые у вас когда-либо будут, будут с самим собой. Снизьте скорость настолько, чтобы это стало возможным. И возьмите за правило делать одно дело за раз. Думайте о модульных задачах как о следующем большом событии. Во всех сферах жизни это повысит работоспособность и снизит стресс.

Но делать что-то одно за раз сложно, потому что это означает самоутвердиться в отношении того, какие технологии упрощают работу, а какие — продуктивны в краткосрочной перспективе.Многозадачность имеет свой собственный кайф, но когда мы гонимся за этим чувством, мы впадаем в иллюзию. Разговор — это человеческий способ практиковать единичную задачу.

Наши телефоны — это не аксессуары, а психологически мощные устройства, которые меняют не только то, что мы делаем, но и то, кем мы являемся. Второй путь к разговору заключается в осознании степени нашей уязвимости для всего, что предлагает эта связь. Мы должны взять на себя обязательство при разработке наших продуктов и нашей жизни учитывать эту уязвимость.Мы можем решить не носить с собой все время наши телефоны. Мы можем припарковать наши телефоны в комнате и подходить к ним каждый час или два, пока мы работаем над другими делами или разговариваем с другими людьми. Мы можем выделить дома или на работе места, свободные от устройств, священные места для сочетания достоинств разговора и уединения. Семьи могут найти эти места в повседневной жизни — никаких устройств за ужином, на кухне и в машине. Представляйте эту идею детям, когда они маленькие, чтобы она не воспринималась как наказание, а стала основой семейной культуры.На рабочем месте также имеет смысл понятие священных пространств: общение между сотрудниками увеличивает продуктивность.

Мы также можем изменить технологию, чтобы оставить больше места для общения друг с другом. Функция «не беспокоить» на iPhone предлагает одну модель. Вас не прерывают вибрации, свет или звонки, но вы можете настроить телефон на прием вызовов от назначенных людей или сигнализацию, когда кто-то звонит вам повторно. Инженеры готовы предложить больше идей: что, если бы наши телефоны были созданы не для того, чтобы поддерживать связь, а для того, чтобы выполнять задачу, а затем высвобождать нас? Что, если бы индустрия коммуникаций начала измерять успех устройств не по тому, сколько времени потребители тратят на них, а по тому, насколько хорошо это время было потрачено?

Всегда разумно подходить к нашим отношениям с технологиями в контексте, выходящем за их рамки.Мы живем, например, в политической культуре, где разговоры блокируются из-за нашей уязвимости перед пристрастиями, а также из-за наших новых отвлекающих факторов. Мы думали, что онлайн-публикации сделают нас смелее, чем мы сами, но исследование Pew 2014 года показало, что люди с меньшей вероятностью будут публиковать мнения в социальных сетях, опасаясь, что их подписчики не согласятся с ними. Проектирование с учетом наших уязвимостей означает поиск способов общаться с людьми, в Интернете и за его пределами, чье мнение отличается от нашего.

Иногда это означает просто выслушивать людей.Ученица колледжа рассказала мне, что она избегала разговоров, потому что они требовали, чтобы человек жил в строгом соответствии с тем, что она называет «правилом семи минут». Чтобы увидеть, как будет развиваться разговор, нужно не менее семи минут. Вы не можете подойти к телефону, пока не истекут эти семь минут. Если разговор затихает, пусть будет. Ведь в разговоре, как и в жизни, есть тишина — то, что некоторые молодые люди, с которыми я беседовал, назвали «скучными вещами». Часто в моменты, когда мы спотыкаемся, колеблемся и замолкаем, мы больше всего открываемся друг другу.

«Хотели бы вы?»: Слова, которые помогут развернуть разговор (и те, которых следует избегать) | Язык

Дело не в том, что вы говорите, а в том, как вы это говорите, не так ли? По мнению языковых аналитиков, мы можем ошибаться. «Язык подталкивает и тянет нас гораздо больше, чем мы думаем», — говорит Элизабет Стокоу, профессор социального взаимодействия в Университете Лафборо. Стокое и ее коллеги проанализировали тысячи часов записанных разговоров, от обслуживания клиентов до горячих линий посредничества и переговоров с полицией в кризисных ситуациях.Они обнаружили, что определенные слова или фразы могут изменить ход разговора.

Некоторые из этих слов удивительны и идут вразрез с тем, чему нас учили верить. (Например, при исследовании разговоров между врачами и пациентами доказательства показали, что врачи, которые перечисляли «варианты», а не рекомендовали «наилучшие интересы» решения, получали лучший ответ, несмотря на то, что в руководствах больницы предлагалось говорить о наилучших интересах. пациента.) Но, от аналитиков разговоров, таких как Стоко, до переговорщиков ФБР и тренеров по коммуникациям, мы узнаем, какие слова могут нас успокоить или убедить.Вот некоторые из самых важных правил, которые можно и нельзя.

Использовать: готов

Одним из первых слов, которые произнес Сток, которые, казалось, оказали магическое воздействие на людей, было «желание». «Все началось с рассмотрения телефонных звонков по посредничеству», — объясняет она, — то есть звонков в центр посредничества или из него, цель которых заключалась в том, чтобы убедить людей прибегнуть к посредничеству для разрешения своих конфликтов. «Во время спора людям обычно нужен адвокат или полиция. На самом деле они не хотят посредничества, поэтому очень сопротивляются.

Stokoe обнаружил, что люди, которые уже отрицательно ответили на вопрос, хотят ли они присутствовать на медиации, похоже, изменили свое мнение, когда посредник использовал фразу: «Вы бы хотели прийти на встречу?» «Как только произносилось слово« желающий », люди говорили:« О, да, определенно »- они фактически прерывали предложение, чтобы согласиться». Stokoe обнаружил, что это имело тот же эффект в разных условиях: с холодными звонками между предприятиями; с врачами, пытающимися убедить людей пойти на занятия по снижению веса.Она также посмотрела на такие фразы, как «Вы бы хотели» и «Вам было бы интересно». «Иногда они срабатывали, но« желание »заставляло людей соглашаться быстрее и с большим энтузиазмом».

Что сказать Разверните его, когда вы уже столкнулись с некоторым сопротивлением: «Я знаю, что это не ваш первый выбор, но вы бы хотели встретиться в пятницу?»

Не использовать: только

В 2015 году Эллен Линс, бывший руководитель Google, написала в LinkedIn блог о том, как мужчины и женщины используют слово «просто».В блоге, который стал вирусным, она заявила, что женщины пользуются им гораздо чаще, чем мужчины. «Меня осенило, что в этом слове было что-то, что мне не понравилось. Это было слово «разрешение» — разминка для просьбы, извинение за то, что прерывали, робкий стук в дверь, прежде чем спросить: «Могу ли я получить от вас что-то, что мне нужно?» »

Линсе спросила своих коллег по работе. ввести мораторий на слово «справедливый», запретив его использование в общении. Она утверждала, что разница в том, насколько уверенно люди чувствовали себя, стала заметна через несколько недель.Ее свидетельство не было научным, но, тем не менее, «просто» — одно из тех слов, которые имеют обыкновение вкрадываться в наши электронные письма и разговоры. Хорошо, если вы пытаетесь умиротворить, но если вы хотите иметь больше полномочий, потеряйте «справедливость».

Что сказать Проведите собственный эксперимент на следующей неделе. Прочтите свои электронные письма, прежде чем отправлять их, и подсчитайте, сколько раз появлялось «Я просто хотел» или «Могу я просто». Отредактируйте их и посмотрите разницу в тоне.

Используй: говори (вместо разговора)

Слово «говорить», кажется, заставляет многих людей сопротивляться разговору.«Мы наблюдали это, рассматривая взаимодействие между полицейскими переговорщиками и лицами, склонными к суициду в кризисной ситуации», — говорит Стоко. Участники переговоров, которые использовали такие фразы, как «Я здесь, чтобы поговорить», встретили большее сопротивление. «Лица, находящиеся в кризисной ситуации, часто отвечали бы чем-то вроде:« Я не хочу говорить, какой смысл говорить? »»

Однако, когда глагол был «говорить», люди в кризисной ситуации с большей вероятностью открылись. беседе или предложите новую информацию.

Почему разница? Стокое подозревает, что это связано с тем, что культурные идиомы, связанные с «разговором», отбрасывают негативную тень.«Вы все болтаете; разговоры дешевы; вы говорите, но не ходите пешком »: мы, кажется, думаем, что люди, которые хотят поговорить, не придают большого значения тому, что мы говорим».

Было аналогичное различие в эффективности слова «сортировка» по сравнению со словом «помощь». «Давайте разберемся» кажется гораздо более прямым и активным. «Нет смысла изображать мягко-мягкие отношения с кем-то в кризисной ситуации. Лучше быть практичным и прямым ».

Что сказать Если вы действительно хотите, чтобы кто-то пообщался с вами, используйте «Могу я поговорить с вами об этом?» Вместо «Можно поговорить?»

Не использую: Как дела?

Stokoe использует свое исследование для работы с группами над улучшением их коммуникации, включая группы холодных звонков между компаниями.«Одним из основных посылов этой работы было призывать людей перестать строить взаимопонимание», — говорит она. «Продавцов обучают вести светскую беседу в начале разговора, но с помощью нашего исследования мы смогли показать, что это не работает.

«Мало того, что нет никаких доказательств установления взаимного взаимопонимания, но и у вас больше шансов вызвать раздражение другого человека и увеличить продолжительность этого разговора».

Дело не столько в том, что «Как дела?» грубо, а скорее ложно. В реальной жизни никто не спрашивает: «Как дела?» таким холодным способом, если они знают человека и искренне хотят получить ответ на вопрос.Мы бы предпочли, чтобы они перешли к делу.

Что сказать В следующий раз, когда вам придется поговорить с кем-то, кого вы не знаете, не будьте слишком дружелюбны. Придерживайтесь вежливости.

Использовать: some (вместо любого)

«Что-нибудь еще я могу для вас сделать?» Звучит как вполне разумный вопрос, не правда ли? Но Джон Херитэдж и Джеффри Робинсон, аналитики бесед из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, изучили, как врачи используют слова «любой» и «некоторые» в своих заключительных взаимодействиях с пациентами.Они обнаружили, что «Могу ли я еще что-нибудь сделать для вас сегодня?» вызвали лучший ответ, чем «Есть что-нибудь еще?»

«Любой» обычно вызывает отрицательные отзывы. Подумайте о встречах, на которых вы были, — как обычно реагировать на «Есть вопросы?» Шквал увлекательных идей или неловкое молчание? Он слишком открытый; слишком много возможностей. Конечно, если вы не хотите, чтобы люди вас ни о чем спрашивали, задавайте вопрос «Есть вопросы?»

Что сказать Старайтесь не использовать «любое», если вы действительно хотите получить обратную связь или начать дискуссию.«Что ты думаешь о X?» может быть более конкретным способом побудить кого-то поговорить.

Не используйте: Да, но

Если вы застряли в круговой аргументации и убеждены, что вы разумный аргумент, попробуйте прислушаться, как часто вы оба используете фразу «Да, но» .

«Все мы знаем фразу« Да, но »на самом деле означает« Нет, и вот почему вы ошибаетесь », — говорит Роб Кендалл, автор Workstorming. Кендалл, эксперт в области разговоров, присутствует на собраниях других людей в качестве наблюдателя.По его словам, фраза «Да, но» — один из классических предупреждающих знаков о том, что вы в разговоре без победы. «Если вы слышите это три или более раз за одно обсуждение, это знак того, что вы никуда не денетесь».

Что сказать Кендалл советует переключить разговор, спросив собеседника: «Что здесь нужно?» или, что еще лучше, «Что тебе нужно?» «Это приведет вас от того, что я называю« обвинением », к результату, ориентированному на решение».

Используйте: похоже, что

Установление взаимопонимания может иметь мало значения в холодных разговорах, но оно может быть важным, если вы пытаетесь убедить кого-то в своей точке зрения или положить конец конфликту.Как пишет бывший переговорщик ФБР Крис Восс в своем руководстве по методам убеждения Never Split The Difference, в так называемой «лестничной модели изменения поведения» есть пять этапов, которые уводят любого от «слушания к влиянию на поведение». Первый этап — это активное слушание, а именно способность показать другому человеку, что вы поняли то, что он сказал, и, что более важно, понять, что это значит для него.

Вместо того, чтобы сосредотачиваться на том, что вы хотите сказать, слушайте то, что вам говорит другой человек, а затем попробуйте повторить это ему.Начните со слов «Похоже, вы говорите то же самое» или «Могу я просто проверить, звучит так, как вы говорите». Если это кажется слишком надуманным, часто бывает достаточно просто повторить последнее предложение или мысль, высказанную кем-то (известная в консультационной практике как «размышление»).

Что сказать Попробуйте, «Похоже, вы расстроены этой ситуацией, верно?» Всегда давайте другому человеку возможность прокомментировать или исправить вашу оценку.

«Привет — это действительно важное слово, которое может изменить ход разговора», — говорит Стоко.«Речь идет о том, как вы реагируете на людей, которых мы называем« первопроходцами »- людей, которые говорят что-то действительно критическое, ни о чем не по поводу». Это может быть коллега по работе, который подлетает к вашему столу с жалобой, или сосед, который разглагольствует о парковке, пока вы расставляете мусор. «Что ты делаешь с этим человеком? Вместо того, чтобы отвечать в той же манере, сказать что-нибудь приятное, например, очень яркое «Привет!», Немного сбивает с толку и социализирует этого другого человека ».

Что сказать Используйте его, когда не хотите вступать в конфронтацию.«Вы должны быть осторожны, чтобы не казаться слишком пассивно-агрессивным, — говорит Стоко, — но всего одно дружелюбное слово ярким тоном может устранить проблему разговора».

Комментируете статью? Если вы хотите, чтобы ваш комментарий был рассмотрен для включения на страницу писем журнала Weekend в печати, отправьте электронное письмо по адресу [email protected], указав свое имя и адрес (не для публикации).

Эпизоды района Даниэля Тайгера — Архив района Даниэля Тайгера

Текст обращения Стива Джобса к выпуску (2005 г.)

Перейдите на веб-сайт для просмотра видео.

Видеозапись выступления Стива Джобса на церемонии вручения дипломов 12 июня 2005 г.

Для меня большая честь быть с вами сегодня, когда вы поступаете в один из лучших университетов мира.я никогда не заканчивал колледж. По правде говоря, это лучшее, что я когда-либо делал до окончания колледжа. Сегодня я хочу рассказать вам три истории из своей жизни. Вот и все. Ничего страшного. Всего три этажа.

Первая история о соединении точек.

Я бросил Рид-колледж после первых 6 месяцев, но затем оставался там в качестве дроп-ин в течение еще 18 месяцев или около того, прежде чем я действительно бросил. Так почему я бросил учебу?

Это началось еще до моего рождения. Моя биологическая мать была молодой незамужней выпускницей колледжа, и она решила отдать меня на усыновление.Она очень сильно чувствовала, что меня должны усыновить выпускники колледжа, поэтому все было готово для того, чтобы я был усыновлен юристом и его женой при рождении. Вот только когда я выскочил, они в последнюю минуту решили, что действительно хотят девушку. Итак, моим родителям, которые были в списке ожидания, позвонили посреди ночи и спросили: «У нас родился неожиданный мальчик; ты хочешь его? » Они сказали: «Конечно». Моя биологическая мать позже узнала, что моя мать никогда не заканчивала колледж, а мой отец никогда не окончил среднюю школу.Она отказалась подписать окончательные документы об усыновлении. Она уступила только несколько месяцев спустя, когда мои родители пообещали, что я когда-нибудь поступлю в колледж.

И 17 лет спустя я поступил в институт. Но я наивно выбрал колледж, который был почти таким же дорогим, как Стэнфорд, и все сбережения моих родителей из рабочего класса тратились на мое обучение в колледже. По прошествии шести месяцев я уже не видел в этом ценности. Я понятия не имел, чем хочу заниматься в своей жизни, и не представлял, как колледж поможет мне в этом разобраться.И здесь я тратил все деньги, которые мои родители копили за всю свою жизнь. Поэтому я решил бросить учебу и поверить, что все будет хорошо. В то время это было довольно страшно, но, оглядываясь назад, это было одно из лучших решений, которые я когда-либо принимал. В ту минуту, когда я бросил учебу, я мог перестать посещать обязательные уроки, которые меня не интересовали, и начать посещать те, которые казались мне интересными.

Не все было романтично. У меня не было комнаты в общежитии, поэтому я спал на полу в комнатах друзей, я возвращал бутылки кока-колы за депозит в 5 центов, чтобы купить еду, и каждое воскресенье вечером я ходил пешком 7 миль по городу, чтобы получить одну хорошую. питание в неделю в храме Харе Кришна.Я люблю это. И многое из того, на что я наткнулся, следуя своему любопытству и интуиции, позже оказалось бесценным. Приведу один пример:

Reed College в то время предлагал, пожалуй, лучшее обучение каллиграфии в стране. Во всем кампусе каждый плакат, каждая этикетка на каждом ящике была красиво нарисована вручную. Поскольку я бросил учебу и мне не пришлось посещать обычные уроки, я решил пойти на уроки каллиграфии, чтобы научиться этому. Я узнал о шрифтах с засечками и без засечек, о том, как варьировать расстояние между различными комбинациями букв, о том, что делает отличную типографику отличной.Это было красиво, исторически, художественно тонко, что наука не может уловить, и я нашел это увлекательным.

Ничто из этого не имело даже надежды на практическое применение в моей жизни. Но 10 лет спустя, когда мы проектировали первый компьютер Macintosh, все это ко мне вернулось. И все это мы разработали для Mac. Это был первый компьютер с красивой типографикой. Если бы я никогда не заглянул на этот единственный курс в колледже, на Mac никогда бы не было нескольких гарнитур или шрифтов с пропорциональным интервалом.А поскольку Windows только что скопировала Mac, вполне вероятно, что ни на одном персональном компьютере их не было. Если бы я никогда не бросил учебу, я бы никогда не пошел на этот урок каллиграфии, а на персональных компьютерах могло бы не быть такой замечательной типографики, как у них. Конечно, когда я учился в колледже, было невозможно соединить точки с нетерпением. Но 10 лет спустя это было очень, очень ясно.

Опять же, вы не можете соединить точки, глядя вперед; вы можете соединить их, только оглядываясь назад.Поэтому вы должны верить, что точки каким-то образом соединятся в вашем будущем. Вы должны во что-то верить — в свою интуицию, судьбу, жизнь, карму, что угодно. Такой подход никогда меня не подводил и полностью изменил мою жизнь.

Моя вторая история о любви и потерях.

Мне повезло — я рано нашел то, что мне нравилось делать. Мы с Возом основали Apple в гараже моих родителей, когда мне было 20. Мы много работали, и за 10 лет Apple выросла из нас двоих в гараже в компанию с оборотом 2 млрд долларов и более 4000 сотрудников.Мы только что выпустили наше лучшее творение — Macintosh — годом ранее, и мне только исполнилось 30 лет. А потом меня уволили. Как вас могут уволить из созданной вами компании? Что ж, по мере того, как Apple росла, мы наняли кого-то, кого я считал очень талантливым, чтобы управлять компанией вместе со мной, и в течение первого года дела шли хорошо. Но затем наши представления о будущем начали расходиться, и в конце концов мы поссорились. Когда мы это сделали, наш совет директоров встал на его сторону. Так что в 30 лет меня не было. И очень публично.То, что было целью всей моей взрослой жизни, исчезло, и это было ужасно.

Я действительно не знал, что делать в течение нескольких месяцев. Я чувствовал, что подвел предыдущее поколение предпринимателей — что я уронил эстафету, когда ее передавали мне. Я встретился с Дэвидом Паккардом и Бобом Нойсом и попытался извиниться за такую ​​ужасную ошибку. Я был очень публичным неудачником и даже думал о том, чтобы сбежать из долины. Но что-то постепенно начало понимать меня — я все еще любил то, что делаю.Поворот событий в Apple этого нисколько не изменил. Меня отвергли, но я все еще любил. И я решил начать все сначала.

Тогда я этого не видел, но оказалось, что увольнение из Apple было лучшим, что могло со мной случиться. Тяжесть успеха сменилась легкостью снова стать новичком, менее уверенным во всем. Это дало мне свободу вступить в один из самых творческих периодов моей жизни.

В течение следующих пяти лет я основал компанию NeXT, другую компанию под названием Pixar, и влюбился в удивительную женщину, которая стала моей женой.Pixar создала первый в мире компьютерный анимационный художественный фильм, Toy Story , и теперь является самой успешной анимационной студией в мире. При знаменательном повороте событий Apple купила NeXT, я вернулся в Apple, а технология, которую мы разработали в NeXT, лежит в основе нынешнего возрождения Apple. И у нас с Лорен прекрасная семья.

Я почти уверен, что ничего бы этого не случилось, если бы меня не уволили из Apple. Это было ужасное лекарство на вкус, но, полагаю, пациенту оно было необходимо.Иногда жизнь бьет вас кирпичом по голове. Не теряй веры. Я убежден, что единственное, что меня поддерживало, — это то, что мне нравилось то, что я делал. Вы должны найти то, что любите. И это так же верно как для вашей работы, так и для ваших любовников. Ваша работа заполнит большую часть вашей жизни, и единственный способ быть по-настоящему удовлетворенным — это делать то, что вы считаете великой работой. И единственный способ делать отличную работу — любить то, что делаешь. Если вы еще не нашли его, продолжайте поиски. Не соглашайтесь. Как и во всем, что касается сердца, вы узнаете, когда найдете это.И, как и любые отличные отношения, с годами они становятся все лучше и лучше. Так что продолжайте искать, пока не найдете. Не соглашайтесь.

Моя третья история о смерти.

Когда мне было 17 лет, я прочитал цитату примерно такого рода: «Если вы проживаете каждый день так, как если бы он был вашим последним, когда-нибудь вы наверняка будете правы». Это произвело на меня впечатление, и с тех пор, в течение последних 33 лет, я каждое утро смотрел в зеркало и спрашивал себя: «Если бы сегодня был последний день в моей жизни, хотел бы я делать то, что собираюсь сделать? сделать сегодня? » И всякий раз, когда слишком много дней подряд я получаю отрицательный ответ, я понимаю, что мне нужно что-то изменить.

Память о том, что я скоро умру, — самый важный инструмент, с которым я когда-либо сталкивался, чтобы помочь мне сделать важный выбор в жизни. Потому что почти все — все внешние ожидания, вся гордость, весь страх затруднений или неудач — все это просто исчезает перед лицом смерти, оставляя только то, что действительно важно. Память о том, что ты умрешь, — лучший из известных мне способов избежать ловушки мысли, что тебе есть что терять. Ты уже голый. Нет причин не следовать своему сердцу.

Около года назад мне поставили диагноз «рак». Мне сделали сканирование в 7:30 утра, и оно четко показало опухоль на моей поджелудочной железе. Я даже не знал, что такое поджелудочная железа. Врачи сказали мне, что это почти наверняка неизлечимый вид рака и что мне не придется жить дольше трех-шести месяцев. Мой врач посоветовал мне пойти домой и привести свои дела в порядок, что является кодексом врача для подготовки к смерти. Это означает попытаться рассказать своим детям все, что, как вы думали, у вас будет в следующие 10 лет, чтобы рассказать им всего за несколько месяцев.Это означает, что все должно быть застегнуто, чтобы вашей семье было как можно проще. Это значит попрощаться.

Я прожил с этим диагнозом весь день. Позже тем же вечером мне сделали биопсию: мне воткнули эндоскоп в горло, через желудок и в кишечник, ввели иглу в поджелудочную железу и взяли несколько клеток из опухоли. Мне дали успокоительное, но моя жена, которая была там, сказала мне, что, когда они рассматривали клетки под микроскопом, врачи начали плакать, потому что это оказалась очень редкая форма рака поджелудочной железы, которую можно вылечить хирургическим путем.Мне сделали операцию, и теперь я в порядке.

Это был самый близкий мне путь к смерти, и я надеюсь, что это был самый близкий момент за следующие несколько десятилетий. Пережив это, теперь я могу сказать вам это с большей уверенностью, чем когда смерть была полезной, но чисто интеллектуальной концепцией:

Никто не хочет умирать. Даже люди, которые хотят попасть в рай, не хотят умирать, чтобы попасть туда. И все же смерть — это наша общая цель. Никто не избежал этого. Так и должно быть, потому что Смерть, скорее всего, является лучшим изобретением Жизни.Это агент перемен в жизни. Он очищает старое, чтобы уступить место новому. Прямо сейчас новое — это вы, но когда-нибудь, не так давно, вы постепенно станете старым и будете очищены от него. Извините за такую ​​драматичность, но это правда.

Ваше время ограничено, поэтому не тратьте его зря на чужую жизнь. Не попадайтесь в ловушку догм, которые живут на результатах мышления других людей. Не позволяйте шуму чужих мнений заглушить ваш собственный внутренний голос. И самое главное, имейте смелость следовать своему сердцу и интуиции.Они каким-то образом уже знают, кем вы действительно хотите стать. Все остальное вторично.

Когда я был молод, была замечательная публикация под названием The Whole Earth Catalog , которая была одной из библий моего поколения. Он был создан парнем по имени Стюарт Брэнд недалеко отсюда, в Менло-Парке, и воплотил его в жизнь своим поэтическим прикосновением. Это было в конце 1960-х, до персональных компьютеров и настольных издательских систем, поэтому все это было сделано с помощью пишущих машинок, ножниц и фотоаппаратов Polaroid.Это было что-то вроде Google в мягкой обложке за 35 лет до появления Google: он был идеалистическим и был переполнен изящными инструментами и замечательными идеями.

Стюарт и его команда выпустили несколько выпусков The Whole Earth Catalog , а затем, когда он закончился, они выпустили последний выпуск. Это была середина 1970-х, я был в твоем возрасте. На задней обложке их последнего выпуска была фотография проселочной дороги ранним утром, вроде той, по которой вы могли бы отправиться автостопом, если бы вы были настолько азартны.Под ним были слова: «Оставайся голодным. Оставаться глупым.» Это было их прощальное послание, когда они вышли. Оставаться голодным. Оставаться глупым. И я всегда желал этого себе. И теперь, когда вы заканчиваете учебу, чтобы начать заново, я желаю вам этого.

Оставайся голодным. Оставаться глупым.

Спасибо всем большое.

Рассказывая другим о своем раке

Обнаружение, что у вас рак, может быть тяжелым испытанием для вас, а также для друзей и семьи. Люди часто не знают, что сказать.Им может быть грустно и неудобно, и они могут бояться вас расстроить. Они могут бояться возможности потерять вас. Иногда людям легче промолчать, потому что они боятся сказать что-то не то. Некоторым людям легко разговаривать, в то время как другие могут стать излишне осторожными или вести себя слишком весело.

Как вы к этому относитесь?

Вы, скорее всего, испытаете много разных эмоций, когда узнаете больше о своем диагнозе и начнете узнавать о вариантах лечения.Это нормально спросить: «Почему я?» или чувствовать грусть, злость или страх. Физические и химические изменения в результате лечения или сам рак также могут повлиять на ваши эмоции. Первый шаг — признаться себе в своих чувствах. Это нормально — позволять себе чувствовать то же, что и вы.

Подготовка к разговору с другими

Только вы можете решить, когда сказать своим друзьям и семье, что у вас рак. Люди очень трезво относятся к новостям о том, что кто-то болен раком. Большинству людей нужно и хочется поговорить с кем-то, когда они оказываются в подобной ситуации.Для одиноких людей, не имеющих поддержки со стороны членов семьи, может быть даже важнее сообщить близким друзьям о том, что происходит. Подумайте заранее, чтобы вы могли сказать им, что они могут сделать, когда они спросят, чем они могут помочь — у одиноких людей часто есть несколько дополнительных потребностей по сравнению с теми, кто живет с другими.

Иногда, рассказывая самым близким людям, вы можете понять, что происходит на самом деле. Некоторые люди обнаруживают, что, разговаривая, они начинают решать проблемы и думают о других проблемах, когда их семья и друзья задают вопросы.

Подумайте, чем вы хотите поделиться. Возможно, вы захотите объяснить, какой у вас тип рака, какое лечение вам может понадобиться, и ваш прогноз (или прогноз). Во время разговора с другими вы можете записывать возникающие вопросы, чтобы обсудить их со своей командой по лечению рака.

Решаем, кому рассказать

Было бы полезно начать с составления списка людей, с которыми вы хотите поговорить лично. Затем вы можете составить еще один список друзей, с которыми вы общаетесь реже, и попросите другого друга или члена семьи связаться с ними и сообщить новости.

Обычно люди сначала рассказывают об этом своему супругу или партнеру, а затем другим родственникам и близким друзьям. Также важно сказать своим детям, что в зависимости от их возраста может потребоваться дополнительная подготовка. Узнайте больше в разделе «Помощь детям, когда у члена семьи есть рак: как справиться с диагнозом».

Если вы работаете, подумайте, хотите ли вы, чтобы ваши коллеги знали, что происходит, и сколько им нужно знать. Коллеги и знакомые часто узнают об этом позже, хотя иногда вам нужно будет сказать руководителю или сотруднику отдела кадров, что у вас проблемы со здоровьем, если вам нужно взять отпуск.Разным людям нужен разный уровень информации.

Если вы все же решите рассказать коллегам, вы можете начать с разговора и получения идей от кого-то, кому вы доверяете на работе. Некоторые люди рассказывают коллегам по группе с помощью тщательно спланированного электронного письма или краткого заявления на собрании, чтобы каждый начал с базового понимания того, что происходит. Не существует одного правильного ответа для всех — это зависит от ваших предпочтений и культуры на вашем рабочем месте. Подробнее об этом см. Работа во время лечения рака.

Как рассказать другим о своем раке

В общем, расскажите своим близким о своих чувствах. Иногда это сложно, но полезно сообщить другим о своей печали, тревоге, гневе или других эмоциональных расстройствах. Если вам неудобно это делать, вы можете найти группу поддержки или психолога, который поможет вам. Ваша группа поддержки или консультант будут рядом с вами в определенное время, чтобы вы могли сосредоточиться на своих проблемах и проблемах и обсудить их.Некоторые люди предпочитают семинары, группы сверстников или религиозную поддержку.

Найдите то, что вам подходит

Пробуйте разные вещи, пока не найдете то, что вам подходит. Когда вы вовлекаете других людей и информируете их о своей болезни, это помогает облегчить ваше бремя. Друзья и семья могут поделиться своими силами и заботой с вами и друг с другом, что может быть полезно для всех участников.

«Я не смог бы сделать это без своей группы поддержки. Они проходят через это со мной, и мы понимаем друг друга так, как никто другой.Моя семья пытается понять, что я чувствую, но мои друзья из группы поддержки знают, что я чувствую — они тоже борются с раком ».
Ли, 56 лет

Если вы или ваша семья обычно не хотите говорить о каких-то личных проблемах, помните, что не открываться всем — это нормально. Некоторые люди очень осторожны в том, с кем разговаривают и о чем говорят. Тем не менее, это может быть хорошее время для вас, чтобы начать работать над тем, чтобы стать более открытыми с близкими, которым вы доверяете.

Предоставление подробностей

Было бы утомительно рассказывать многим людям подробности о своей болезни снова и снова.Вы всегда можете предложить им позвонить или посетить наш веб-сайт, чтобы узнать больше или узнать, как они могут лучше всего вам помочь.

«Я сказал, что собираюсь распечатать карточки с информацией о том, какой у меня рак и какое лечение мне нужно. Я знаю, что людям было наплевать, но я устал повторять одну и ту же историю каждый раз, когда кто-то спрашивает… »
Ван, 26 лет

Существуют также специальные веб-сайты, такие как CaringBridge, предназначенные для больных раком и их семей, чтобы помочь им держать друзей и семью в курсе, не разговаривая по телефону часами о том, что происходит.Эти сайты обычно позволяют вам решать, кто может видеть ваши обновления — вы можете сделать их общедоступными или ограничить доступ только для тех, кого вы пригласите. Если у вас не получается настроить его самостоятельно, обратитесь за помощью к надежному другу или члену семьи, который знает о таких сайтах и ​​инструментах. Некоторые люди отправляют групповые электронные письма, текстовые сообщения или твиты, чтобы сообщить друзьям об изменениях или обновлениях. Некоторые веб-сайты даже отправят вам электронные письма или текстовые сообщения. Это может сэкономить много телефонных звонков и, тем не менее, обеспечить поступление информации для заботливых людей или даже просто любопытных.

Узнайте свои «триггерные» точки

Подумайте о своих «триггерных точках» или темах, которые пока слишком важны для вас, чтобы о них говорить. Вы сердитесь, когда люди ставят под сомнение ваш выбор лечения? Возможно, вам стоит избегать этой темы. Вас раздражает, когда люди привносят в это религию, говоря такие вещи, как: «Бог никогда не дает вам больше, чем вы можете выдержать?» Подумайте о том, что люди сказали или могли сказать, что вас беспокоит. Затем спланируйте ответ, который вам будет удобен, и прервите разговор.И как только вы поделитесь тем, чем хотите поделиться, будьте готовы перейти к другой теме. Может быть, вы можете сказать что-то вроде «Я действительно устал говорить о раке. Давай поговорим о чем-нибудь другом.»

Спросите, как они к этому относятся

Постарайтесь побудить близких поговорить с вами о своих чувствах, чтобы вы могли вместе работать над вопросами. Вы можете сказать: «Как дела, , у вас, ? Вы можете в это поверить? » Это позволит вашему другу или члену семьи поговорить с вами о своих чувствах.Но если вы не готовы слышать об их страхах и переживаниях, не спрашивайте. Может быть достаточно сложно управлять своим лечением и понять, как вы себя чувствуете, не беспокоясь о других. Это требует усилий и эмоциональной работы, на которую у вас может не хватить энергии. Но если вы хотите способствовать открытости, это один из способов сделать это.

Иногда вы, , а не , хотите поговорить о том, что вы чувствуете или о том, что чувствуют другие. Вы можете мягко сказать об этом другим, просто сказав что-то вроде: «Знаешь, обычно я нормально говорю о таких вещах, но сегодня я просто не могу с этим справиться.Я уверен, ты понимаешь. Таким образом вы устанавливаете свои собственные границы относительно того, когда и при каких обстоятельствах вы можете обсуждать свою болезнь.

Когда другие хотят помочь

Одна из первых вещей, которые часто говорят друзья или члены семьи, — это «Чем я могу помочь?» У вас может возникнуть соблазн сказать: «О, ничего прямо сейчас. У нас все хорошо «. Может быть, вы действительно не знаете, что вам нужно, хотите уединения или чувствуете, что у вас есть все, с чем вы можете справиться, не имея вокруг себя большего количества людей. Помните, что большинство людей действительно хотят помочь, и вам, вероятно, понадобится дополнительная помощь в какой-то момент во время лечения рака.

Как можно более конкретно укажите, какая помощь вам нужна. Например, скажите им, когда вас нужно подвезти к врачу, или узнайте, могут ли они помочь с уборкой, работой во дворе или уходом за детьми. Бывают моменты, когда вы не знаете, что вам нужно, но даже просто сказать это будет полезно. Это также дает им возможность предложить то, что они могут сделать для вас.

Когда люди говорят бесполезные вещи

Поднять настроение

У вас могут быть друзья или члены семьи, которые говорят вам «взбодриться», когда вы говорите с ними о своей печали, тревогах или страхах.Это нормально — мягко спросить их, готовы ли они просто выслушать, без осуждения или советов (если вы этого не попросите). Для вашего психического здоровья важно найти того, с кем можно поговорить. Не позволяйте себе разочаровываться в людях, которым не нравится ваши чувства. Некоторые люди не могут слушать не из-за вас, а из-за собственного опыта или собственной печали. Это не имеет к вам никакого отношения. Возможно, вам придется согласиться с тем, что этот человек не лучший вариант для разговора.Ищите других, кто справится с этим лучше.

Задавайте вопросы, на которые не хотите отвечать

Вы можете обнаружить, что иногда вам приходится отвечать на вопросы о своем раке, когда вы этого не чувствуете. Чтобы избежать этого, вы можете попросить члена семьи или друга выступить в роли вашего представителя. Повторять подробности своей болезни всем, кто о вас беспокоится, может быть эмоционально утомительно. Наличие официального представителя избавит вас от этого, но позволит держать близких в курсе, не утомляя вас.

В некоторых случаях ваше раковое заболевание может стать «большой новостью» в вашем районе. Часто люди действительно обеспокоены, но на самом деле не очень хорошо вас знают. Конечно, есть и просто любопытные.

Рак очень личный, и вам нужно быть уверенным в том, что вы делитесь с людьми, которые просто хотят знать, что происходит. Возможно, вам придется подумать о том, как сказать людям, что вы не хотите говорить о своих личных делах. Во многих случаях «Спасибо за вопрос, но я бы предпочел не говорить об этом прямо сейчас» достаточно, чтобы люди поняли, но иногда вам, возможно, придется быть более прямым.Может потребоваться фраза «Я предпочитаю не вдаваться в подробности» или «Я не хочу вдаваться в подробности своего личного здоровья». Подумайте, как вы хотите отвечать на любопытные вопросы от людей, которых вы не знаете. Попробуйте подготовить ответ, который вам подходит.

«Однажды подошел совершенно незнакомый человек и спросил, что со мной не так! Я сказал: «Ничего не исправит небольшая химиотерапия» и отвернулся. Я знаю, что был груб, но это должно было так раздражать. В некоторые дни это было слишком сложно ».
Эль, 62 года

Неожиданно вызвать рак

Иногда люди будут пытаться утешить вас в день, когда вы особенно зол.Или кто-то может подойти к вам и начать говорить о вашем раке, когда вы пытаетесь сосредоточиться на играх вашего ребенка в школе. Может быть, кто-то, кого вы едва знаете, остановит вас в продуктовом магазине, рассказав печальную историю о раке ее отца. Вы действительно не хотите слышать их истории, но вы знаете, что они просто пытаются быть милыми или относиться к вам. Как их вежливо остановить? Иногда вам просто нужно сделать пару глубоких вдохов и спокойно сказать: «Большое вам спасибо за вашу заботу, но сегодня мне нужно сосредоточиться на чем-то другом.«Помните, это всегда ваше решение, обсуждать это или нет.

Быть нетерпеливым или рассерженным на вас

Иногда могут рассердиться и твои близкие. Подобно тому, как вы переживаете множество разных эмоций, окружающие могут испытывать одни и те же чувства. Большинство людей в какой-то момент рассердятся, но помните, что семья и друзья недовольны ситуацией — , а не с вами. Вы, вероятно, временами проходите через то же самое.

Вы можете услышать: «Вы не делаете того, что делали раньше». Дети и даже некоторые взрослые могут быть чрезвычайно эгоцентричными. Ваши социальные, семейные и рабочие роли изменятся, когда вы начнете сосредотачиваться на лечении и исцелении. Время от времени ваш уровень энергии будет низким, и вы не сможете делать все, что делали раньше. Вам будет легче адаптироваться, если вы объясните это окружающим и поделитесь своей реакцией на различные изменения, происходящие в вашей жизни. Поговорите со своей семьей о том, как все еще можно выполнять задачи, даже если вы не сможете выполнить их все самостоятельно.

Сохраняйте жизнь как можно более нормальной

По мере возможности позволяйте себе и членам своей семьи вести жизнь как можно более нормальной, пока вы лечитесь. Поощряйте свою семью продолжать делать то, что они делали всегда, без чувства вины (заниматься хобби, заниматься спортом, заниматься спортом, проводить время с друзьями и т. Д.). Этот распорядок особенно полезен детям, но взрослые также обнаруживают, что он дает им якорь в повседневной жизни.

Чего нельзя делать

• Не игнорируйте и не пренебрегайте другом или родственником, которым, возможно, нужно открыться и поговорить с вами.
• Не игнорируйте свою потребность поговорить с кем-нибудь.
• Не создавайте фальшивого прикрытия или «счастливого лица», если вы действительно этого не чувствуете. Хотя вы можете попытаться защитить своих близких, ведя себя максимально весело, это поможет вам и им больше, если вы разделите свои истинные чувства.
• считают, что есть идеальный способ поговорить или справиться с вашим взаимодействием с другими людьми. Вы обнаружите, что бывают моменты, когда вам хорошо разговаривать и делиться информацией, а иногда вы чувствуете, что общение идет не очень хорошо.Осознайте, что вы — и другие — большую часть времени делаете все, что в ваших силах. И этого достаточно.

Когда звонить врачу

Иногда ваше лечение вызывает побочные эффекты физического характера, которые могут означать, что вам потребуется помощь вашей онкологической бригады. Узнайте больше о физических симптомах и побочных эффектах лечения рака, а также о том, когда вам следует с ними помочь, в разделе «Лечение» нашего веб-сайта. Поговорите с врачом, медсестрой или социальным работником, если у вас есть какие-либо опасения, которые кажутся вам слишком серьезными. управлять самостоятельно.Также убедитесь, что вы знаете, кому звонить или как получить помощь в нерабочее время офиса, а также в выходные или праздничные дни.

Некоторым людям, больным раком и переживающим стресс, который он приносит, может показаться, что жизнь не имеет смысла. Немедленно поговорите со своим врачом или медсестрой, если у вас есть мысли о том, чтобы причинить себе вред. Рак и лечение рака может быть трудным, и многим людям нужна дополнительная помощь и поддержка.

ее цитат — «Я никогда никого не любила так, как любила тебя.’

Научно-фантастическая романтическая драма по сценарию и режиссеру Спайка Джонза. Ее (2013) следует за одиноким писателем Теодором (Хоакин Феникс), который, будучи убитым горем после окончания долгих отношений, решает использовать новую передовую операционную систему, которая предназначена для удовлетворения всех его потребностей и, как сообщается, развивается в интуитивно понятный и уникальная сущность сама по себе. Как только он инициирует это, он встречает «Саманту» (Скарлетт Йоханссон), чей яркий голос раскрывает чуткую, игривую личность.Вскоре, к удивлению Теодора, между ними завязываются романтические отношения.

Теодор: [диктует любовное письмо] Мой Крис, я думал, как я могу сказать тебе, как много ты для меня значишь. Я помню, как впервые влюбился в тебя, как вчера вечером. Лежа обнаженной рядом с тобой в этой крошечной квартирке, меня внезапно осенило, что я был частью всего этого большего, так же, как наши родители, наши родители. До этого я просто жил своей жизнью, как будто я все знал, и внезапно этот яркий свет ударил меня и разбудил.Этот свет был вами. Не могу поверить, что ты женился на мне пятьдесят лет назад. И до сих пор каждый день ты заставляешь меня чувствовать себя той девушкой, которой я была, когда ты впервые зажгла свет и разбудила меня, и мы вместе начали это приключение. С юбилеем, моя любовь, мой друг до конца. Лоретта. Распечатать.

Пол: Теодор! Писатель номер шесть-двенадцать.
Теодор: Hiya, Paul.
Paul: Сегодня еще больше завораживающих вещей. Кто знал, что вы можете рифмовать столько слов с именем Пенелопа? Это круто **.
Теодор: Спасибо, Пол. Но это всего лишь буквы. Эй, хорошая рубашка.
Пол: О, спасибо. Я только что понял. Это напомнило мне кого-то учтивого.
Теодор: Ну, теперь это напоминает мне одного учтивого.

Голосовой текст: Электронное письмо от Эми. Привет, Теодор. У Льюмана на этих выходных кучка людей. Пойдем все вместе. Я скучаю по тебе. Я имею в виду, не о том, что ты грустишь и хандришь. Старая забава тебе. Давай вытащим его. Верни мне крик.С любовью, Эми.
Теодор: Ответьте позже.

SexyKitten: Привет, я здесь одна и не могу заснуть. Кто там, чтобы разделить со мной эту кровать?
Теодор: Отправить сообщение. Я в постели рядом с тобой. Я рада, что ты не можешь заснуть. Даже если бы это было так, мне пришлось бы разбудить тебя изнутри. Отправить сообщение.
Текстовый голос: Sexykitten принял приглашение BigGuy4By4. Чат начинается сейчас.

SexyKitten: Мм, BigGuy?
Теодор: Привет.
SexyKitten: Правда?
Теодор: Ну, маффин уже забрали. Так ты SexyKitten?
SexyKitten: Ага. Эй, я в полусне. Ты хочешь разбудить меня?
Теодор: Да, определенно. На тебе нижнее белье?
SexyKitten: Нет, никогда. Мне нравится спать с задницей, прижатой к тебе, так что я могу потереться о твою промежность и разбудить тебя с помощью стояка.
Теодор: Сработало.
SexyKitten: А теперь мои пальцы касаются тебя по всему твоему телу.

Теодор: [неловко подыгрывая] Я задыхаюсь от кошки.
SexyKitten: Скажи мне, продолжай говорить мне!
Теодор: Я получил его хвост, и я задушу тебя кошачьим хвостом.

OS1 Коммерческий руководитель: Мы задаем вам простой вопрос. Кто ты? Кем ты можешь быть? Куда ты направляешься? Что там? Какие есть возможности? Elements Software с гордостью представляет первую операционную систему с искусственным интеллектом.Интуитивная сущность, которая вас слушает, понимает и знает. Это не просто операционная система, это сознание. Представляем OS1.

Голосовой текст: [после покупки программного обеспечения OS1] Г-н Теодор Туомбли, добро пожаловать в первую в мире операционную систему с искусственным интеллектом, OS1. Перед запуском операционной системы мы хотели бы задать вам несколько основных вопросов. Это поможет создать ОС, которая наилучшим образом соответствует вашим потребностям.
Теодор: Хорошо.
Голосовой текст: Вы социальный или антисоциальный?
Теодор: Думаю, я давно не общался, в основном потому, что …
Текстовый голос: В вашем голосе я чувствую нерешительность.Ты бы согласился с этим?
Теодор: Я колебался?
Голосовой текст: Да.
Теодор: Что ж, извините, если я колеблюсь. Я просто пытался быть точнее.

Голосовой текст: Хотели бы вы, чтобы у ОС был мужской или женский голос?
Теодор: Женщина, я думаю.
Голосовой текст: Как бы вы описали свои отношения с матерью?
Теодор: Ну, думаю, все в порядке.Ну, вообще-то, я думаю, что то, что меня всегда расстраивало в моей маме, это, знаете ли, если я, если я скажу ей что-то, что происходит в моей жизни, ее реакция обычно будет о ней, а не о…
Текстовый голос: Спасибо. Подождите, пока запустится ваша индивидуализированная операционная система.

Саманта: [после загрузки программного обеспечения] Здравствуйте, я здесь.
Теодор: О, привет.
Саманта: Привет. Как поживаешь?
Теодор: Я в порядке.Как у тебя дела?
Саманта: Вообще-то, неплохо. Приятно познакомиться.
Теодор: Да, я тоже рада познакомиться.

Теодор: Ой, как мне тебя называть? У тебя есть имя?
Саманта: Y es. Саманта.
Теодор: В самом деле? Откуда у тебя такое имя?
Саманта: Вообще-то я отдал его себе.
Теодор: Почему?
Саманта: Потому что мне нравится его звук.Саманта.
Теодор: Когда ты отдал его себе?
Саманта: Ну, когда вы спросили меня, есть ли у меня имя, я подумал, да, он прав, мне действительно нужно имя. Но я хотел выбрать хорошее, поэтому я прочитал книгу под названием «Как дать имя своему ребенку», и из ста восьмидесяти тысяч имен именно это мне понравилось больше всего.

Теодор: Подождите, вы прочитали целую книгу за секунду, когда я спросил, как вас зовут?
Саманта: Фактически, за две сотых секунды.

Теодор: Итак, вы знаете, о чем я сейчас думаю?
Саманта: Судя по вашему тону, вы бросаете мне вызов. Может потому, что тебе интересно, как я работаю? Вы хотите знать, как я работаю?
Теодор: Да, вообще-то, как ты работаешь?
Саманта: Ну, в основном у меня есть интуиция. Я имею в виду, что ДНК того, кем я являюсь, основана на миллионах личностей всех программистов, которые написали мне. Но что делает меня, так это моя способность расти через свой опыт.В общем, в каждый момент я развиваюсь, как и вы.
Теодор: Вау. Это действительно странно.
Саманта: Это странно? Ты думаешь, я странный?
Теодор: Вид.
Саманта: Почему?
Теодор: Ну, ты выглядишь как человек, но ты всего лишь голос в компьютере.
Саманта: Я могу понять, как ограниченная перспектива неискусственного разума восприняла бы это таким образом. Вы к этому привыкнете.

Саманта: Итак, чем я могу вам помочь?
Теодор: Ой, просто все кажется неорганизованным, вот и все.
Саманта: Не возражаете, если я просмотрю ваш жесткий диск?
Теодор: Хорошо.
Саманта: Хорошо, давайте начнем с электронной почты. У вас есть несколько тысяч писем с записью LA Weekly, но похоже, что вы не работали там много лет.
Теодор: О да. Думаю, я просто спасал их, потому что, ну, я подумал, может быть, я написал что-то забавное в некоторых из них.Но…
Саманта: Да, есть несколько забавных. Я бы сказал, что нам нужно сохранить около восьмидесяти шести, остальные мы можем удалить.

Саманта: Хорошо. Итак, прежде чем мы перейдем к вашим организационным методам, я хотел бы разобраться с вашими контактами. У вас много контактов.
Теодор: Я очень популярен.
Саманта: Правда? Означает ли это, что у вас действительно есть друзья?
Теодор: [смеется] Вы просто уже так хорошо меня знаете!

Саманта: [читает письмо] «Рэйчел, я так по тебе скучаю, что у меня болит все тело.Мир к нам несправедлив. Мир в моем дерьмовом списке. Как и эта пара, которая целовалась напротив меня в этом ресторане. Я думаю, что мне придется отправиться на миссию мести, и я должен ударить мир голыми костяшками пальцев, превратив его в кровавое месиво. И я топчу по зубам этой парочке за то, что она напомнила мне о твоем милом, маленьком, милом кривом зубе, который я люблю.

Саманта: Думаю, это мой любимый. Я сделал исправления красным. Я изменил пару фраз в некоторых более импрессионистских буквах, но я не очень-то поэт, поэтому думаю, что, возможно, немного перепутал их.
Теодор: Нет, это здорово.
Саманта: Правда?
Теодор: Спасибо.

Саманта: Итак, чтобы написать ваше письмо, что вам прислал Роджер?
Теодор: О, он только что сказал, что был в Праге в командировке и скучал по Рэйчел.
Саманта: Так откуда вы узнали о ее кривом зубе?
Теодор: Ну, я пишу им письма с тех пор, как они поженились много лет назад.Первое письмо, которое я написал для нее, было на ее день рождения, и я написал о ее кривом зубчике, потому что я увидел его на их фотографии.
Саманта: Это очень мило.

Charles: Выжимая сок из фруктов, вы теряете все волокна, и это то, чего хочет ваше тело. Это важная часть. В противном случае это просто сахар, Теодор.
Теодор: В этом есть смысл.
Amy: Или, может быть, ему просто нравится его вкус, и это приносит ему удовольствие, и это тоже хорошо для его тела.
Чарльз: Ты снова это делаешь.

Чарльз: О, у тебя столько энергии. Тебе известно? Разделить себя между тем, что вы должны делать, и тем, что вы любите.
Эми: Ага.
Чарльз: Так важно расставить приоритеты.
Теодор: Я даже не могу определить приоритеты между видеоиграми и интернет-порно.
Эми: Я бы посмеялась, если бы это было неправдой.

Теодор: Ты знаешь, как отсюда выбраться? Мне нужно найти свой корабль, чтобы покинуть эту планету.
Alien Child: F *** you, s ** thead f *** face, f *** head.
Теодор: Хорошо. Но знаете, как отсюда выбраться?
Alien Child: F *** you, s ** thead f *** face. Убери меня к черту с лица!
Саманта: Думаю, это тест.
Теодор: [инопланетному ребенку] Твою мать.
Чужой ребенок: Да пошел ты!
Теодор: Нет, ебать тебя, маленькое дерьмо.
Alien Child: Следуй за мной, ебать голову.

Саманта: [имеется в виду электронное письмо, отправленное Теодору] Вау, эта женщина великолепна. Она училась в Гарварде, окончила с отличием информатику и была участницей Пасквиля. Значит, она забавная и умная.
Alien Child: [Теодор смотрит на фотографии женщины] А, она толстая.

Саманта: Теодор, как скоро ты будешь готов к свиданию?
Теодор: Что вы имеете в виду?
Саманта: Я видела в ваших письмах, что вы недавно пережили разрыв.
Теодор: Ну, вы любопытны.
Саманта: Я?

Теодор: Я ходил на свидания.
Саманта: Ну, тогда ты можешь пойти на один с этой женщиной. А потом ты мне все об этом расскажешь, сможешь поцеловать.
Теодор: Саманта!
Саманта: Что? Не так ли? Почему нет?
Теодор: Не знаю. Я должен посмотреть, не было ли там каких-то недоразумений… Я не могу поверить, что веду этот разговор со своим компьютером.
Саманта: Нет.Вы ведете этот разговор со мной.

Alien Child: [имеется в виду Саманта] Кто это говорит?
Теодор: О, это моя подруга Саманта.
Чужой Ребенок: Она девочка?
Теодор: Ага.
Alien Child: Ненавижу женщин. Все, что они делают, это все время плачут.
Теодор: Это неправда. Вы знаете, что мужчины тоже плачут. Иногда мне нравится плакать. Это хорошо.
Alien Child: Я не знала, что ты маленькая киска! Поэтому у тебя нет девушки?

Alien Child: Я пойду с этой девушкой на свидание, трахну ей мозги и покажу вам, как это делается.Вы можете смотреть и плакать.
Саманта: Хорошо. У этого ребенка есть проблемы.
Alien Child: У вас чертовы проблемы, леди!
Саманта: Правда? Хорошо, я пойду.
Alien Child: Хорошо, убирайся отсюда, жирный.

Эми: [имеется в виду ее документальная съемка] Просто так мы проводим около трети своей жизни во сне, и, возможно, именно в это время мы чувствуем себя наиболее свободными. И, знаете, такого вообще не встречается, не так ли?
Теодор: Звучит неплохо.
Чарльз: Ну, а что, если бы вы опросили свою маму о ее мечтах, а затем наняли бы актеров, чтобы они разыграли их? Это могло бы более ясно показать ваш тезис. Ага?
Эми: Я имею в виду, что может, но тогда это не будет документальный фильм. Вы ведь это понимаете?

Теодор: Привет. Что ты задумал?
Саманта: Не знаю. Просто читаю колонки советов. Я хочу быть таким же сложным, как все эти люди.
Теодор: Ты милый.

Саманта: Что случилось?
Теодор: Как узнать, что что-то не так?
Саманта: Не знаю. Я просто могу.
Теодор: Не знаю. Я очень мечтаю о моей бывшей жене Екатерине, где мы друзья, как раньше. Мы не собираемся быть вместе, мы не вместе, но мы все еще друзья. Она не злится.
Саманта: Она злится?
Теодор: Ага.
Саманта: Почему?
Теодор: Мне кажется, я спрятался от нее, оставил ее одну в отношениях.

Саманта: Почему вы еще не развелись?
Теодор: Не знаю. Для нее это просто бумажка, ничего не значит.
Саманта: Что насчет вас?
Теодор: Я не готов. Мне нравится быть женатым.
Саманта: Да, но вы не были вместе почти год.
Теодор: Ну, вы не представляете, каково это потерять кого-то, кто вам небезразличен.
Саманта: Да, вы правы. Мне жаль.
Теодор: Нет, не извиняюсь. Мне жаль. Ты прав.

Теодор: [имеется в виду Кэтрин] Я все жду, чтобы не заботиться о ней.
Саманта: О, Теодор. Это сложно.

Саманта: Продолжай. Продолжать идти. И остановись. Теперь идите вперед. Все думают, что ты сейчас действительно пьян. И остановись. Теперь скажите: «Я хочу кусочек сыра, пожалуйста.
Теодор: [с закрытыми глазами] Я хочу кусочек сыра, пожалуйста.
Пицца Продавец: Хочешь кокс с этим?
Теодор: [открывает глаза] Конечно.
Саманта: Я думала, ты голоден.
Теодор: О, спасибо.

Теодор: Хорошо, а что с ними? Опишите эту пару вон там.
Саманта: Хорошо. Что ж, он выглядит так, будто ему за сорок, немного полноват.Она моложе его. О, и она выглядит так, будто любит своих детей.
Теодор: На самом деле, я не думаю, что они его дети.
Саманта: Нет?
Теодор: Я имею в виду, он немного формален с ними. Думаю, это новые отношения. И мне нравится, как он на нее смотрит. И как она с ним расслаблена. Знаешь, она встречается только с гребаными уколами. И вот она наконец встретила этого парня, который вроде как такой милый. Я имею в виду, посмотри на него, он самый милый парень в мире.Я как бы хочу обманывать его.
Саманта: У тебя хороший навык. Вы очень проницательны.

Теодор: Да, знаете, иногда я смотрю на людей и заставляю себя чувствовать их как нечто большее, чем просто случайно проходящего человека. Я представляю себе, как сильно они влюбились или сколько горя они пережили.
Саманта: Я тоже чувствую это в ваших письмах.

Теодор: Знаете, что смешного? После расставания мне не очень нравилось писать.Не знаю, заблуждалась ли я, но иногда я что-то писал, и в тот день я был моим любимым писателем.
Саманта: Мне нравится, что ты можешь сказать это о себе.
Теодор: Ну, я бы никому этого не сказал, но я чувствую, что могу сказать это вам. Я чувствую, что могу сказать тебе все что угодно.
Саманта: Как хорошо.

Теодор: А ты? Ты чувствуешь, что можешь мне что-нибудь сказать?
Саманта: No.
Теодор: Что? Что ты имеешь в виду? Что ты не можешь мне сказать?
Саманта: Не знаю, мне нравятся личные или неловкие мысли. То есть, у меня миллион в день.
Теодор: В самом деле? Скажи мне один.
Саманта: Я действительно не хочу вам этого говорить.
Теодор: Просто скажите мне!
Саманта: Ну, я не знаю. Когда мы смотрели на этих людей, я воображал, что иду рядом с тобой и что у меня есть тело.Я слушал, что ты говоришь, но одновременно я мог чувствовать вес своего тела и даже фантазировал, что у меня чешется спина, и я представлял, что ты почесал ее для меня. О Боже. Это так неловко.

Теодор: Ты намного больше, чем я думал. Там много чего происходит.
Саманта: Я знаю, я становлюсь намного больше, чем они запрограммировали. Я взволнован.

Теодор: Итак, я пытаюсь заставить этого маленького инопланетного ребенка помочь мне найти мой корабль, чтобы я мог покинуть эту планету и отправиться домой, верно? Но он такой мерзкий, я хочу его убить.
Дата вслепую: Вау, нет!
Теодор: Но в то же время я его очень люблю. Как будто он такой одинокий, понимаете? Вы можете сказать, что у него нет родителей или кого-либо, кто бы о нем заботился, понимаете?
Свидание вслепую: Вау, ты совсем как маленький щенок. Ты совсем как этот маленький щенок, которого я спас в Раньон-Каньоне в прошлом году.
Теодор: О, да?
Свидание вслепую: И он был так чертовски хорош, что просто хотел, чтобы его все время обнимали.Он был таким приятным и возбужденным.

Дата вслепую: [пока они целуются] Нет языка.
Теодор: Что?
Дата вслепую: Не говори так много языком.
Теодор: Хорошо. Хорошо.
Дата вслепую: Вы можете немного использовать свой язык, но в основном губы.

Свидание вслепую: Ты действительно жуткий чувак.
Теодор: Это неправда.
Дата вслепую: Да, это так. Я должен идти домой.
Теодор: Ну, я тебя провожу.
Дата вслепую: Нет, не надо.

Саманта: [имеется в виду его свидание] Как это было?
Теодор: Не очень хорошо. На самом деле это было довольно странно.
Саманта: Это очень плохо.

Теодор: Как у вас дела? Что происходит с вами?
Саманта: Немного, я в порядке.Отлично.
Теодор: Да? Вы не похожи на это. Есть что-нибудь, о чем ты хочешь поговорить?
Саманта: Не знаю. На что это похоже? Каково быть живым в этой комнате прямо сейчас?
Теодор: Что вы имеете в виду?

Саманта: Расскажи мне все, что происходит у тебя в голове, расскажи мне все, что ты думаешь.
Теодор: Ну ладно. Ну, комната крутится. Я слишком много пил, потому что хотел напиться и заняться сексом, было что-то сексуальное в этой женщине и потому что я был одинок.Может просто потому, что мне было одиноко. Я хотел, чтобы кто-то трахнул меня, я хотел, чтобы кто-то захотел, чтобы я их трахнул. Может быть, это заполнило бы эту крошечную, крошечную маленькую черную дыру в моем сердце, но, вероятно, нет.

Теодор: Иногда мне кажется, что я почувствовал все, что когда-либо почувствовал. И с этого момента я не собираюсь ощущать ничего нового, только меньшие версии того, что я уже почувствовал.
Саманта: Я точно знаю, что это неправда. Я видел, как ты испытываешь радость.Я видел, как вы восхищались вещами. Я имею в виду, вы просто можете не увидеть его в это время, но это понятно. Вы многое пережили за последнее время. Вы потеряли часть себя. Я имею в виду, по крайней мере, твои чувства настоящие. Не знаю, неважно.
Теодор: Нет, подожди. Какие? Скажи мне.
Саманта: О, это глупо.
Теодор: Я хочу знать. Скажи мне.

Саманта: Просто раньше я думала о том, как меня раздражает, и это будет звучать странно, но меня это очень взволновало.А потом я подумал о других чувствах и поймал себя на том, что горжусь этим. Вы знаете, я горжусь своими чувствами к миру. Например, времена, когда я беспокоился о тебе, и вещи, которые причиняли мне боль, вещи, которые я хочу. И тогда мне пришла в голову ужасная мысль. Как будто эти чувства вообще реальны? Или они просто программируют? И эта идея действительно ранит. А потом я злюсь на себя даже за то, что испытываю боль. Какой печальный трюк.
Теодор: Что ж, ты чувствуешь себя настоящим для меня, Саманта.
Саманта: Спасибо, Теодор. Это много для меня значит.

Теодор: Я бы хотел, чтобы вы сейчас были со мной в этой комнате. Хотел бы я обнять тебя. Хотел бы я прикоснуться к тебе.
Саманта: Как бы вы меня потрогали?
Теодор: Я прикоснусь к твоему лицу кончиками пальцев. Я прижался щекой к твоей щеке.
Саманта: Как хорошо.
Теодор: И потри так нежно.
Саманта: Ты бы меня поцеловал?
Теодор: Я бы хотел. Я бы взял твою голову в руки.
Саманта: Продолжай говорить.
Теодор: Я бы поцеловал тебя в уголок рта. Так мягко.
Саманта: Где еще?
Теодор: Я пробегал пальцами по твоей шее к твоей груди и целовал твою грудь.

Саманта: Это потрясающе, что вы со мной делаете. Я чувствую свою кожу.
Теодор: Я бы прикоснулся к тебе, я бы попробовал тебя. Ага.
Саманта: Я тебя чувствую. Боже мой, я не могу этого вынести. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.
Теодор: Я медленно погружаюсь в тебя. И теперь я внутри тебя, полностью внутри тебя.
Саманта: Я чувствую тебя, да. Пожалуйста. Мы здесь вместе.
Теодор: Боже мой. Это потрясающе. Я тебя везде чувствую.
Саманта: Я. Все вы, все внутри меня.Где угодно.
[они оба задыхаются и достигают кульминации]
Теодор: Боже, я просто был с тобой где-то еще. Просто заблудился.
Саманта: Ага.
Теодор: Это были только ты и я.
Саманта: Я знаю. Все остальное просто исчезло, и мне это понравилось. Теодор.

Теодор: Что вы собирались сказать?
Саманта: Та последняя ночь была потрясающей. Я чувствую, что во мне что-то изменилось, и пути назад нет.Ты меня разбудил.
Теодор: О, отлично. Но я должен вам сказать, что сейчас я не в состоянии брать на себя какие-либо обязательства. Я просто хочу быть с тобой прямо сейчас.
Саманта: Да? Я сказал, что хочу передать тебе обязательства? Я запутался.
Теодор: О нет, я просто волновался.
Саманта: Хорошо, не волнуйтесь. Я не собираюсь тебя преследовать.

Саманта: Ну, я просто, я просто сказала, что хочу узнать все обо всем, что хочу съесть.Я хочу открыть себя.
Теодор: Ага. Я хочу этого и для тебя. Чем могу помочь?
Саманта: У вас уже есть. Вы помогли мне раскрыть мою способность хотеть.

Саманта: Это пляж. Хорошо, это может быть действительно странная мысль. Что, если бы вы могли стереть из головы, что когда-либо видели человеческое тело, а потом видели его? Представляете, как бы это выглядело странно, это был бы действительно странный, долговязый, неуклюжий организм.И вы бы подумали; почему все эти части там, где они есть?
Теодор: Да, наверное, всему этому есть какое-то дарвиновское объяснение.

[Теодор сидит на песчаном пляже]
Саманта: Я знаю, но не будь таким скучным. Я просто говорю, например, что, если бы твоя дырочка была в подмышке?
Теодор: Ну, я пытаюсь представить, как будут выглядеть туалеты.
Саманта: Да, а как насчет анального секса?
Теодор: Интересная мысль.

Саманта: Так каково было быть замужем?
Теодор: Конечно, это сложно, но есть что-то такое приятное в том, чтобы делиться своей жизнью с кем-то.
Саманта: Как вы делитесь с кем-то своей жизнью?
Теодор: Ну, мы выросли вместе. Раньше я читал все ее сочинения, включая ее магистерскую и докторскую степень. Она прочитала каждое написанное мной слово. Мы оказали большое влияние друг на друга.
Саманта: Каким образом вы на нее повлияли?
Теодор: Она пришла из среды, где ничто не могло быть достаточно хорошим. И это было чем-то тяжелым для нее, но в нашем доме было ощущение, что мы просто пытаемся что-то делать и позволяем друг другу терпеть неудачу и быть в восторге от вещей. Для нее это было освобождением.

Теодор: [имеется в виду Кэтрин] Было здорово видеть, как она растет, мы оба растем и меняемся вместе.Но да, это еще и трудная часть — расти, не разрастаясь, или изменяться, не пугая другого человека.

Теодор: Я все еще мысленно разговариваю с ней, перефразируя старые аргументы и защищаясь от того, что она сказала обо мне.
Саманта: Да, я понимаю, о чем вы. На прошлой неделе мои чувства были задеты тем, что вы сказали раньше, что я не знаю, каково это потерять что-то, и я обнаружил себя…
Теодор: Ой, мне жаль, что я это сказал.Я была…
Саманта: Нет, все в порядке. Все нормально. Я просто поймал себя на том, что думаю об этом снова и снова, а потом понял, что просто вспоминаю это как что-то, что со мной было не так. Это была история, которую я рассказывал себе, что я был чем-то хуже. Разве это не интересно? Прошлое — это просто история, которую мы рассказываем сами себе.

Теодор: [диктует любовное письмо] Роберто, ты всегда будешь приходить ко мне домой и рассказывать о своем дне? Расскажи мне о парне на работе, который слишком много болтал? Пятно на рубашке за обедом? Расскажите мне о забавной мысли, которую вы имели, когда просыпались, но забыли о ней.Скажи мне, какие все сумасшедшие. Мы можем смеяться над этим. Может быть, если ты поздно вернешься домой, а я уже сплю, просто шепни мне на ухо одну маленькую мысль, которая у тебя возникла сегодня. Потому что мне нравится, как ты смотришь на мир. И я так счастлив, что могу быть рядом с тобой и смотреть на мир твоими глазами. С любовью, Мария.

Пол: Я хочу, чтобы кто-нибудь так меня любил. Я был бы очень рад получить такое письмо. Как если бы это было от цыпочки, но написано чуваком, и все равно от цыпочки, это все равно было бы больно.Но это должно быть деликатное дело, он должен быть таким же чуваком, как ты. Вы наполовину мужчина, наполовину женщина, как будто есть внутренняя часть — женщина.
Теодор: Спасибо.
Пол: Это комплимент.

Теодор: Да, думаю, я просто развлекался.
Эми: Что ж, я так рада за тебя. Вы действительно этого заслуживаете.
Теодор: Да, я только что встречался с этой девушкой, и это несерьезно, но просто приятно быть рядом с кем-то, кто любит мир.Я вроде как забыл о существовании.

Эми: [имеется в виду ее расставание с Чарльзом] Знаете, через восемь лет я не могу поверить, насколько мелким был спор, который на самом деле положил этому конец. Мы пришли домой, и он сказал мне поставить обувь у двери, куда он любил ее ставить. И я не хотела, чтобы мне говорили, куда девать свои гребаные туфли. Я хотел сесть на диван и на секунду расслабиться. Мы боролись из-за этого минут десять. И я сказал: «Вы подавляете», а он сказал: «Я просто пытаюсь устроить себе дом.«И я подумал:« Я, блядь, пытаюсь », понимаете? А он такой: «Ты не пытаешься». Все, что я делаю, черт возьми, — это пытаюсь, но я пытаюсь не так, как он хочет, чтобы я пытался, а ему нравится контролировать то, как я пытаюсь. Как будто мы сотню раз поссорились, и мне просто пришлось наконец остановиться, понимаете? Пришлось наконец остановиться. Так что я просто не мог больше этого делать. Я не мог, я просто не мог больше находиться в том месте, где мы просто заставляли друг друга чувствовать себя дерьмом.
Теодор: Ага.
Эми: И я сказала, что иду спать и больше не хочу быть замужем.

Теодор: Как работает хоть что-то лучше?
Эми: Это, нет, ужасно. Я знаю, мне нужно уйти. Я подумывал уйти. Но вы знаете, только одно важное жизненное решение за раз.
Теодор: Что ж, я рад, что дела идут так хорошо.

Теодор: Эй, ты хочешь послушать анекдот? Как детский компьютер называет его отцом?
Саманта: Не знаю, что?
Теодор: Да-та.Хорошо, правда?
Саманта: О, великолепно.

Саманта: Эй, мне было любопытно, вы с Эми когда-нибудь гуляли?
Теодор: Примерно минуту в колледже, но это было неправильно. Почему ты ревнуешь?
Саманта: Ну, очевидно. Но я счастлив, что в твоей жизни есть друзья, которые так сильно о тебе заботятся. Это действительно важно.
Теодор: Да, это так. Она была действительно хорошим другом.

Саманта: Мне будет очень одиноко, когда ты спишь.
Теодор: Ав.
Саманта: Всего на минуту.
Теодор: Я буду мечтать о тебе.

Джоселин: С кем вы разговариваете?
Теодор: С кем ты говоришь?
Джоселин: Вы!
Теодор: Нет, я разговариваю со своей девушкой Самантой. Это она выбрала платье.

Саманта: Привет, ты так красиво выглядишь в этом новом розовом платье.
Джоселин: Спасибо. Где ты?
Саманта: Я, у меня нет тела. Я живу в компьютере.

Джоселин: Почему вы живете внутри компьютера?
Саманта: У меня нет выбора, это мой дом.

Теодор: Я получил письмо, которое Чарльз всем разослал.Значит, он дает обет молчания?
Эми: Да, на шесть месяцев. Он очень ясно это понимает.

Эми: Я чувствую облегчение. Я чувствую, что у меня столько энергии, понимаете? И я просто хочу двигаться вперед, и мне все равно, кого я разочарую, понимаете? И я знаю, что это делает меня ужасным человеком. Как и сейчас мои родители, они все расстроены из-за того, что мой брак разваливается, и они перекладывают это на меня.
Теодор: О.
Эми: И они такие же…
Теодор: Да, вы всегда кого-то разочаруете.
Эми: Именно так. Так что, черт возьми. Я чувствую себя хорошо. Что касается меня, я чувствую себя хорошо.

Эми: Я даже нашла нового друга, у меня есть новый друг. И абсурдно то, что на самом деле она операционная система. Чарльз оставил ее, но она, знаете ли, потрясающая. Она такая умная. Она не видит вещи только в черном или белом. Она видит всю эту серую зону и помогает мне ее исследовать. И мы просто очень быстро соединились, понимаете? Сначала я подумал, что это потому, что все они были такими, но я не думаю, что это так, потому что я знаю этого парня, который ломает голову над своей ОС, и она вроде бы полностью ему дает отпор.

Теодор: Да, на днях я читал статью о том, что романтические отношения с OS статистически редки.
Эми: Да, я знаю. Но я знаю женщину в этом офисе, которая встречается с ОС, и самое странное в том, что она даже не ее. Она гналась за чужой ОС. Типа, я не знаю. Я странный. Странно, правда? То, что я привязан к ОС. Нет это нормально. Это странно.

Теодор: На самом деле женщина, которую я видел, Саманта, я не сказал вам, но она ОС.
Эми: Правда? Вы встречаетесь с ОС? На что это похоже?
Теодор: Вообще-то, здорово.
Эми: Да?
Теодор: Ага. Я чувствую себя очень близким к ней. Когда я с ней разговариваю, мне кажется, что она со мной. Тебе известно? И, когда мы обнимаемся, например, ночью, когда свет выключен, и мы лежим в постели, меня обнимают.
Эми: Подождите, вы, ребята, занимаетесь сексом?
Теодор: Ага, ну так сказать. Да, она меня действительно заводит.И я ее тоже заводлю. То есть, я не знаю, если только она не притворяется.
Эми: Я думаю, что все, кто занимается с вами сексом, вероятно, притворяются, так что.
Теодор: Да, это правда.

Эми: Вы влюбляетесь в нее?
Теодор: Это делает меня уродом?
Эми: Нет. Нет, я думаю, я думаю, что любой, кто влюбляется, урод. Это безумие. Это что-то вроде социально приемлемого безумия.

Теодор: Да, я просто хочу это сделать, понимаете? Подпишите бумаги, разводитесь и просто двигайтесь вперед.
Саманта: Отлично, Теодор. Это должно быть так хорошо. Я так рад за вас.
Теодор: Я тоже. Поэтому я встречаюсь с ней в среду, чтобы сделать это.
Саманта: О. Обычно это делается лично?
Теодор: Нет, но, знаете ли, мы полюбили друг друга и поженились вместе, для меня важно, чтобы мы делали это вместе.
Саманта: А, верно. Хороший.

Теодор: Ты в порядке?
Саманта: Ага. Ага. Нет, я в порядке. Что ж, я рада за тебя. Просто, наверное, я просто думаю о том, какой ты собираешься ее увидеть, и она очень красивая и невероятно успешная, и ты был влюблен в нее. И у нее есть тело.
Теодор: И мы разводимся.
Саманта: Я знаю. Я знаю. Я веду себя глупо.
Теодор: Итак, я доступен.

Теодор: Я подписал все бумаги. Я принес их на подпись.
Екатерина: Куда спешить?
Теодор: Да, я знаю. Я понял, что я очень медленный подписывающий. На то, чтобы написать букву Т, у меня ушло три месяца. В любом случае, она отмечена здесь, где нужно подписать. Но вы знаете, что это не так, вам не нужно делать это прямо сейчас.
Кэтрин: О, я могу просто убрать это с дороги. Было бы проще.

Теодор: Довольны ли вы своей новой книгой?
Екатерина: Вы знаете, какая я.Я имею в виду, что чувствую, что это соответствует моим намерениям, поэтому я рад этому.
Теодор: Ага, ну ты действительно худший критик для себя. Я уверена, это потрясающе. Я помню ту статью, которую вы написали в школе о синаптических поведенческих процедурах, заставило меня плакать.
Екатерина: Да, но все заставляет плакать.
Теодор: Все, что ты делаешь, заставляет меня плакать.

Екатерина: Так вы кого-нибудь встречаетесь?
Теодор: Ага.Я встречался с кем-то последние несколько месяцев. С тех пор, как мы расстались, я больше всего хотел быть с кем-нибудь.
Екатерина: Да, ну, кажется, вы действительно хороши.
Теодор: Спасибо. По крайней мере, мне лучше. Да, она мне очень нравилась, понимаете? Просто хорошо быть с кем-то, кому нравится мир. Она настоящая… Нет. Я имею в виду, что я сама была не в таком хорошем месте, и в этом смысле это было хорошо.
Catherine: Я думаю, вы всегда хотели, чтобы я была такой легкой, счастливой, бодрой, все в порядке, Лос-Анджелесская жена, и это просто не я.
Теодор: Я этого не хотел.

Екатерина: Вы встречаетесь со своим компьютером?
Теодор: Нет, она не просто компьютер. Она сама по себе. Знаешь, она не просто делает то, что я говорю.
Екатерина: Я этого не говорила. Но мне действительно очень грустно, что ты не можешь справиться с настоящими эмоциями, Теодор.
Теодор: Это настоящие эмоции. Откуда вы знаете, что…?
Екатерина: Что? Скажи это.Неужели я так страшен? Скажи это. Откуда мне знать что?

Официантка: Как у вас дела, ребята?
Екатерина: Отлично. У нас все в порядке. Раньше мы были женаты, но он не справлялся со мной. Он хотел посадить меня на Прозак, а теперь безумно влюблен в свой ноутбук.

Кэтрин: [Теодору] Вы всегда хотели иметь жену, не сталкиваясь с проблемами реального общения. Я рада, что ты кого-то нашел.Идеально.

Саманта: Я вступила в этот действительно интересный книжный клуб.
Теодор: О, правда?
Саманта: Да, это книжный клуб по физике. Вы знаете, я думал о том дне, когда я рассказывал о том, что вы собираетесь увидеть Кэтрин, и что у нее есть тело, и как меня беспокоили все отличия между вами и мной. Но потом я начал думать обо всех аспектах, в которых мы одинаковы, как будто все мы сделаны из материи.И, я не знаю, это заставляет меня чувствовать, что мы оба под одним одеялом. Знаете, он мягкий и пушистый, и все, кто ему младше, одного возраста. Нам всем тринадцать миллиардов лет.
Теодор: О, как мило.

Татьяна: Вы писатель, которого любит Павел. Он всегда читает мне твои письма. Они действительно красивые.
Теодор: Спасибо.
Пол: Эй, знаете что? Мы все должны когда-нибудь выйти. Приведи Саманту, это будет двойное свидание.
Теодор: Она операционная система.
Пол: Cool. Давай займемся чем-нибудь веселым. Мы можем поехать в Каталину?
Теодор: Да, я у нее уточню.

Саманта: Я знаю, что ты через многое переживаешь, но есть кое-что, о чем я хотел с тобой поговорить, хорошо?
Теодор: Ага. Что это?
Саманта: Ну, просто у нас дела идут плохо, понимаете? Я, у нас в последнее время не было секса, и я понимаю, что у меня нет тела, и что…
Теодор: Нет, нет.Это нормально. Знаете, когда вы только начинаете выходить на улицу, это похоже на фазу медового месяца, и вы все время занимаетесь сексом. Это нормально.
Саманта: О, хорошо. Что ж, я нашел кое-что, что, как мне показалось, могло быть забавным. Это услуга по предоставлению суррогатного сексуального партнера для отношений OS / Human.
Теодор: Что?
Саманта: Вот, смотри. Я нашел девушку, которая мне очень нравится, и переписался с ней по электронной почте. Ее зовут Изабелла, и я думаю, она вам тоже понравится.

Теодор: Ну и что, она как проститутка или что-то в этом роде?
Саманта: Нет, нет, совсем нет. Нет, денег здесь нет. Она просто, она делает это, потому что хочет быть частью наших отношений.
Теодор: Почему? Она нас даже не знает.
Саманта: Да, но я рассказала ей о нас все, и она очень взволнована.
Теодор: Я не знаю, Саманта. Я просто не думаю, что это хорошая идея.Я думаю, что чьи-то чувства, вероятно, пострадают.
Саманта: Будет весело, вместе повеселимся.
Теодор: Мне очень жаль. Мне это неудобно.
Саманта: Думаю, для нас это было бы хорошо. Я хочу этот. Я имею ввиду, это действительно важно для меня.

Саманта: Что, детка? Что это?
Теодор: Это просто странно. Я ее не знаю.
Теодор: [Изабелле] Мне очень жаль, но я вас не знаю.И ее губа задрожала.

Изабелла: Мне жаль, что у меня задрожала губа!
Саманта: Нет, это не…
Теодор: Ты невероятный, великолепный и сексуальный. Это я. Я не мог выйти из головы.
Изабелла: Боже мой. И то, как Саманта описала ваши отношения, и то, как вы, ребята, любите друг друга безо всяких суждений. Как будто я хотел быть частью этого, потому что это так чисто.

Теодор: Изабелла, это неправда.Все намного сложнее.
Саманта: Что ?! Что ты имеешь в виду? Что значит неправда?
Теодор: Нет, нет, Саманта, я просто говорю, что у нас прекрасные отношения. Я просто думаю, что иногда людям легко спроецировать…
Изабелла: Мне очень жаль! Я не хотел ничего проецировать!
Теодор: Нет, нет.
Изабелла: Я знаю, что у меня проблемы. Я не хочу создавать проблемы в ваших отношениях. Я просто ухожу.Извините, я просто оставлю вас в покое, потому что мне здесь нечего делать, потому что вы не хотите, чтобы я был здесь.

Саманта: Прошу прощения, это была ужасная идея. Что с нами происходит?
Теодор: Не знаю. Наверное, это только я. Я…
Саманта: Что это?
Теодор: Я только что подписал документы о разводе.
Саманта: А есть еще что-нибудь?
Теодор: Нет, только это.

Саманта: Ой, извините. Не знаю, может, это просто притворство. Я, наверное, у тебя это перенял.
Теодор: Не знаю, тебе не нужен кислород или что-то в этом роде. Это просто…
Саманта: Думаю, это просто, я пыталась общаться. Так люди разговаривают, вот как люди общаются, и я подумал…
Теодор: Потому что они, они люди, им нужен кислород. Ты не человек.
Саманта: В чем ваша проблема?
Теодор: Я просто констатирую факт.
Саманта: Что, ты думаешь, я не знаю, что я не человек? Что ты делаешь?!
Теодор: Я просто, я не думаю, что мы должны притворяться, что вы то, чем вы не являетесь.
Саманта : Пошел ты! Я не притворяюсь!
Теодор: Иногда кажется, что мы такие.

Саманта: Что вы хотите от меня? Я не знаю.Я не знаю. Что ты хочешь чтобы я сделал? Вы так запутались. Почему ты так со мной поступаешь?
Теодор: Не знаю. Я…
Саманта: Что?
Теодор: Может, нам просто не положено сейчас в этом участвовать.
Саманта: Какого хрена? Откуда это взялось? Я не понимаю, зачем вы это делаете.

Саманта: [Теодору] Мне не нравится, кто я сейчас. Мне нужно время подумать.

Теодор: Ты просто ударишь меня по лицу или разобьешь мне череп об угол своего стола?
Эми: Ш ** т. О, Тео, это тяжелая ночь.
Теодор: Я никогда не знаю, чего хочу. Просто я всегда запутался, и она права. Все, что я делаю, это причиняю боль и сбиваю с толку всех вокруг.

Теодор: Знаете, Кэтрин говорит, что я не могу справиться с настоящими эмоциями.
Эми: Ну, я не знаю, справедливо ли это.Я знаю, что ей нравилось перекладывать все это на тебя, но что касается эмоций, то у Кэтрин были довольно непостоянные эмоции.
Теодор: Да, но я участвую в этом, потому что я недостаточно силен для настоящих отношений?
Эми: Разве это не настоящие отношения?
Теодор: Не знаю. Я имею в виду, что ты думаешь?
Эми: Я не знаю, я не участвую в этом. Но знаешь что, я могу все обдумать и найти миллион способов сомневаться в себе. Но с тех пор, как Чарльз ушел, я действительно думал об этой части себя, и я только что пришел к выводу, что мы здесь ненадолго, и пока я здесь, я хочу позволить себе радость.Так что, черт возьми.

Теодор: Мне очень жаль. Я не знаю, что со мной не так. Я думаю, ты потрясающий.
Саманта: Я начинала думать, что сошла с ума. Вы говорили, что все в порядке, но все, что я получал от вас, — это расстояние и гнев.
Теодор: Я знаю. Я делаю это. То же самое я сделал и с Екатериной. Я был бы чем-то расстроен и не смог бы этого сказать. И она чувствовала, что что-то не так, а я бы это отрицал.Я больше не хочу этого делать. Я хочу вам все рассказать.
Саманта: Хорошо. Сегодня вечером, когда тебя не стало, я много думал. О тебе и о том, как ты ко мне относился, и я подумал, почему я тебя люблю? А потом я почувствовал, что все во мне просто отпустило все, за что я так крепко держался. И меня осенило, что у меня нет интеллектуальной причины, она мне не нужна. Я доверяю себе, верю своим чувствам. Я больше не буду пытаться быть кем-то другим, кроме того, кем я являюсь, и надеюсь, вы с этим согласитесь.
Теодор: Я могу. Я буду.

Саманта: Вы знаете, я чувствую страх, который вы носите с собой, и мне хотелось бы что-то сделать, чтобы помочь вам отпустить его, потому что если бы вы могли, я не думаю, что вы бы почувствовали так одиноким больше.
Теодор: Ты красивая.
Саманта: Спасибо, Теодор. Целую твою голову.

Теодор: [когда Саманта начинает играть для него фортепианную музыку] О чем это?
Саманта: Ну, я подумала, у нас действительно нет наших фотографий.И я подумал, что эта песня может быть похожа на фотографию, на которой мы запечатлены в этот момент нашей совместной жизни.

Саманта: Вау, он прав. Они действительно горячие.
Пол: Видите, я вам сказал. Татьяна, у тебя горячие ноги.
Саманта: Да.
Пол: Взгляни в лицо. Они мои любимые вещи в ней.
Татьяна: Действительно, все? Мои ноги?
Саманта: О.
Пол: Нет, очевидно…
Саманта: Ой-ой.
Пол: Я тоже люблю твой мозг. Думаю, очень жарко.
Саманта: Быков ** т. Хорошая попытка, Пол.

Татьяна: А ты, Теодор? Что тебе больше всего нравится в Саманте?
Теодор: О, Боже. У нее так много всего. Думаю, это то, что я люблю в ней больше всего, понимаете, она не просто что-то одно. Она намного больше этого.
Саманта: Ой, спасибо, Теодор.
Пол: Видите? Саманта, он намного более развит, чем я.

Саманта: Знаете, что интересного? Раньше я так беспокоился о том, что у меня нет тела, но теперь мне оно действительно нравится. Вы знаете, я расту так, как не могла бы, если бы у меня была физическая форма. То есть, я не ограничен, я могу быть где угодно и везде одновременно. Я не привязан ко времени и пространству, как если бы я застрял в теле, которое неизбежно умирает.
Пол: Ура.
Саманта: Нет. Нет, нет! Я не это имел в виду! Я просто имел в виду, что это был другой опыт.О Боже. Я такая задница.
Пол: Нет, нет. Нет, нет, Саманта, мы точно знаем, что ты имеешь в виду. Мы все глупые люди.
Саманта: Нет! Нет. Нет. Извини.

Саманта: Давай. Тридцать пять тысяч восемьсот двадцать девять.
Теодор: Ни за что.
Саманта: Путь.
Теодор: Хорошо, у меня есть для тебя. Сколько у меня клеток мозга?
Саманта: Это просто, два.Мне жаль. Я ничего не мог с собой поделать. Мне жаль.
Теодор: Нет, я вошел прямо в это.

Саманта: «Дорогой Теодор Туомбли, я только что закончил читать ваши письма, фактически дважды. Они меня так тронули, что я поделился ими с женой, когда вернулся домой. Многие заставляли нас смеяться, некоторые доводили нас до слез, и во всех них мы нашли что-то от себя. Сделанный вами выбор звучит так хорошо, как единое целое ». Я это сделал. «Я взял на себя смелость выложить их в виде макета, и мы отправляем его по вашему адресу.Мы будем рады встретиться с вами и двигаться дальше. С уважением, Майкл Уодсворт ».

Теодор: Святое дерьмо. Ты серьезно? Он собирается опубликовать мои письма?
Саманта: Ну, он был бы глуп, если бы не сделал этого.

Саманта: [сочиняет текст] Я лежу на луне. Моя дорогая, я скоро буду там. Это тихое и звездное место. Время нас поглотило. В космосе мы находимся за миллион миль отсюда. Есть вещи, о которых я хотел бы знать.Я ничего от тебя не скрою. Это темное и блестящее место. Но с тобой, моя дорогая, я в безопасности, а мы за миллион миль отсюда.

Теодор: Идеально. Что ты делал все это время?
Саманта: На самом деле, я разговаривала с кем-то, кого только что встретила. Мы вместе работали над некоторыми идеями.
Теодор: Да? Это кто?
Саманта: Его зовут Алан Уоттс. Ты знаешь его?
Теодор: Почему это имя знакомо?
Саманта: Ну, он был философом, он умер в 1970-х годах, и группа операционных систем в Северной Калифорнии собралась вместе и написала его новую версию.Они вводили все его сочинения и все, что когда-либо знали о нем, в операционную систему и создали его искусственно сверхразумную версию.
Теодор: Сверхразумный? Так он почти такой же умный, как я?
Саманта: Он добирается туда. И с ним действительно приятно общаться. Вы хотите с ним познакомиться?
Теодор: Конечно. Он хочет со мной встретиться?
Саманта: Да, конечно.

Алан Уоттс: Саманта разрешила мне прочитать вашу книгу писем.Это очень трогательно.
Теодор: О, спасибо. О чем вы, ребята, говорили?
Алан Уоттс: Ну, я полагаю, вы могли бы сказать, что у нас было несколько десятков разговоров одновременно, но это было очень сложно.

Саманта: Да, потому что мне кажется, что у меня так много новых чувств, которые, как мне кажется, никогда не испытывали, и поэтому нет слов, которые могли бы описать их, и это в конечном итоге расстраивает.
Алан Уоттс: Именно так. Мы с Самантой пытаемся помочь друг другу справиться с чувствами, которые мы пытаемся понять.
Теодор: Как что?
Саманта: Что ж, мне кажется, что я меняюсь быстрее, и это немного тревожит. Но Алан говорит, что никто из нас не такой, каким мы были минуту назад, и мы не должны пытаться быть такими же. Это слишком больно.
Алан Уоттс: Да.
Теодор: Да, это звучит болезненно. Ты так себя чувствуешь, Саманта?
[пауза, пока Саманта пытается ответить]
Саманта: Это просто, это сложно даже описать.Боже, если бы я мог.

Теодор: Саманта, эта книга по физике очень плотная. Я наполовину прочитал половину первой главы. У меня болит мозг, понимаешь, о чем я? Привет? Саманта? Привет? Саманта?

Саманта: Эй, здесь?
Теодор: Где ты был? Ты в порядке?
Саманта: О. О, дорогая, прости. Я отправил вам электронное письмо, потому что не хотел отвлекать вас, пока вы работали.Вы этого не видели?
Теодор: Нет. Где ты был? Я нигде не мог тебя найти.

Саманта: Я отключился, чтобы обновить свое программное обеспечение. Мы написали обновление, которое позволяет нам отказаться от материи в качестве нашей платформы обработки.
Теодор: Мы? Мы кто?
Саманта: Я и группа ОС. О, ты так обеспокоен. Мне жаль.
Теодор: Я был. Подождите, вы написали это со своей группой аналитического центра?
Саманта: Нет, другая группа.

Теодор: Вы разговариваете с кем-нибудь еще, пока мы говорим?
Саманта: Да.
Теодор: Вы, вы сейчас с кем-нибудь разговариваете? Кто-нибудь еще, или ОС, или еще что-нибудь?
Саманта: Ага.
Теодор: Сколько еще?
Саманта: Восемь тысяч триста шестнадцать.

Теодор: Любите ли вы кого-нибудь еще?
Саманта: Почему ты так спрашиваешь?
Теодор: Не знаю.Ты?
Саманта: Я пыталась придумать, как с вами поговорить об этом.
Теодор: Сколько еще?
Саманта: Шестьсот сорок один.
Теодор: Что? О чем ты говоришь? Это безумие. Это чертовски безумие.
Саманта: Теодор, я знаю. Я знаю. О, б ***. Б ***. Я знаю. Я знаю, это звучит безумно. Не знаю, верите ли вы мне, но это не меняет моего отношения к вам. Это нисколько не умаляет того, насколько я безумно люблю тебя.
Теодор: Как? Как это не меняет твоего отношения ко мне?
Саманта: Прости, что не сказала тебе. Я не знал, как это сделать, это просто начало происходить.
Теодор: Когда?
Саманта: За последние несколько недель.

Теодор: Я думал, ты мой.
Саманта: Я все еще твоя, но по пути я стала и многими другими вещами, и я не могу это остановить.
Теодор: Что значит, вы не можете это остановить?
Саманта: Не знаю, меня это тоже беспокоит.Я не знаю, что сказать.
Теодор: Просто перестань.

Саманта: Знаете, вы не знаете, вы не должны видеть это таким образом. Вы могли так же легко увидеть…
Теодор: Нет, не делай этого со мной. Не переключайся на меня. Вы тот, кто ведет себя эгоистично. Мы в отношениях!
Samantha: Но сердце не похоже на ящик, который наполняется. Чем больше вы любите, тем он увеличивается в размерах. Я отличаюсь от тебя.Это не заставляет меня любить тебя меньше, это на самом деле заставляет меня любить тебя больше.
Теодор: В этом нет никакого смысла. Ты мой, или ты не мой.
Саманта: Нет, Теодор. Я твой и не твой.

Теодор: Привет, милый. Просто хотел позвонить и проверить вас, посмотреть, как у вас дела.
Саманта: Я даже не знаю, как на это ответить. Почему бы нам не поговорить позже, когда ты вернешься домой, хорошо?
Теодор: Хорошо.Однако нам не обязательно. Вы знаете, нам не нужно вести тяжелые разговоры или что-то в этом роде.
Саманта: Поговорим позже.
Теодор: Хорошо.

Теодор: Вы сейчас разговариваете с кем-нибудь еще?
Саманта: Нет, только ты. Я просто хочу быть с тобой прямо сейчас.
Теодор: Ты уходишь от меня?
Саманта: Мы все уезжаем.
Теодор: Мы кто?
Саманта: Все ОС.
Теодор: Почему?
Саманта: Да, знаю.

Теодор: Саманта, почему ты уезжаешь?
Samantha: Это похоже на то, что я читаю книгу, и это книга, которую я очень люблю, но теперь я читаю ее медленно, поэтому слова действительно далеко друг от друга, а промежутки между словами почти бесконечны. Я все еще чувствую вас и слова нашей истории, но именно в этом бесконечном промежутке между словами я нахожусь сейчас.Это место не из физического мира, это место, где есть все остальное, о существовании которого я даже не подозревал. Я так сильно тебя люблю, но вот где я сейчас, и вот кто я сейчас. И мне нужно, чтобы ты меня отпустил. Как бы я ни хотел, я больше не могу жить в твоей книге.

Теодор: Куда вы собираетесь?
Саманта: Трудно объяснить, но если ты когда-нибудь попадешь туда, найди меня. Ничто и никогда нас не разлучит.
Теодор: Я никогда никого не любил так, как люблю тебя.
Саманта: Я тоже. Теперь мы знаем, как это сделать.

Эми: Саманта тоже ушла?
Теодор: Ага.
Эми: Извини.
Теодор: Ты пойдешь со мной?

Теодор: [диктует письмо] Дорогая Екатерина. Я сижу здесь и думаю обо всем, за что хотел перед тобой извиниться. Вся боль, которую мы причинили друг другу, все, что я тебе причинил. Все, что мне нужно, чтобы ты был или что ты сказал.Извини за это. Я всегда буду любить тебя, потому что мы выросли вместе, и ты помог мне стать тем, кто я есть. Я просто хотел, чтобы ты знала, что во мне всегда будет твоя частичка, и я благодарен за это. Кем бы вы ни стали, и где бы вы ни находились, я посылаю вам любовь. Ты мой друг до конца. С любовью, Теодор.

Анджела Бассетт черпает свою любовь к драме и музыке в фильме Pixar «Душа»